Кривая не вывезла:
кто и почему критикует фильм ФБК?

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ T-INVARIANT, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА T-INVARIANT. 18+

Фильм Марии Певчих на осно­ве идей Алексея Навального поро­дил тыся­чи отзы­вов из сре­ды людей, кате­го­ри­че­ски непри­ем­лю­щих пути­низм. Кто-то видит в нем неточ­но­сти, недо­ска­зан­но­сти, а то и про­ис­ки вра­гов. Кто-то с чув­ством удо­вле­тво­ре­ния при­со­еди­ня­ет­ся к заго­лов­ку «Предатели». Кто-то пыта­ет­ся всех при­ми­рить сло­ва­ми о кон­флик­те поко­ле­ний. Но никто пока не ска­зал про­стых слов: я сожа­лею, что ход тогдаш­них собы­тий ока­зал­ся мне выго­ден. Речь не о том, что­бы рас­ка­и­вать­ся — не все винов­ны, не о том, что­бы изви­нять­ся — не все ответ­ствен­ны, все­го лишь выра­зить сожа­ле­ние, что дове­лось тогда пиро­вать, закры­вая гла­за на чуму. Но без это­го эти­че­ско­го шага мы не гото­вы к ново­му окну воз­мож­но­стей, и оно не откро­ет­ся, пока домаш­нее зада­ние не будет сделано.

Есть такой тер­мин — «J-кри­вая», кото­рый исполь­зу­ет­ся на сты­ке эко­но­ми­ки и поли­то­ло­гии при обсуж­де­нии стра­те­гии поли­ти­че­ско­го рефор­ми­ро­ва­ния зашед­ших в тупик режи­мов (см. Адам Пшеворский, «Демократия и рынок», М., 2000). Когда обще­ство в том или ином виде созре­ва­ет до реформ, то всем более или менее понят­но, что сна­ча­ла будет тяже­ло, зато потом ста­нет луч­ше. То есть сна­ча­ла из-за оста­нов­ки при­выч­ных эко­но­ми­че­ских меха­низ­мов у людей будет про­сад­ка в мате­ри­аль­ном обес­пе­че­нии — по фор­ме крюч­ка бук­вы «J», а потом за счет воз­рос­шей эффек­тив­но­сти — рывок вверх по фор­ме ее палочки. 

На самом деле это очень похо­же на обыч­ные биз­нес-инве­сти­ции. Сначала в новое пред­при­я­тие вкла­ды­ва­ют­ся сред­ства, и про­ект в этот пери­од пла­но­во убы­точ­ный. Потом он выхо­дит на опе­ра­ци­он­ную при­быль — это ниж­няя точ­ка кри­вой. Наконец, инве­сти­ции отби­ва­ют­ся и насту­па­ет вожде­лен­ное вре­мя чистой неза­мут­нен­ной при­бы­ли. На гра­фи­ке тоже рису­ет­ся кра­си­вая J-кри­вая, по край­ней мере, в упро­щен­ной теории.

В поли­ти­че­ском аспек­те обыч­но обсуж­да­ет­ся вопрос о том, насколь­ко дол­гую и глу­бо­кую про­сад­ку мож­но допу­стить в ходе реформ. Есть мне­ние, что если про­сад­ка длит­ся дол­го, то даже при не очень боль­шой ее глу­бине обще­ство утра­чи­ва­ет реши­мость идти по пути реформ. И тогда при­хо­дит­ся либо сво­ра­чи­вать рефор­мы, либо про­дол­жать их авто­ри­тар­ны­ми мето­да­ми. Это рас­суж­де­ние лежа­ло в осно­ве прак­ти­ки шоко­вой тера­пии, кото­рая при­ме­ня­лась в ряде пост­со­вет­ских стран, в том чис­ле в России с нача­ла девя­но­стых. Пусть луч­ше спад будет глуб­же, но коро­че, что­бы не успе­ло созреть серьез­ное сопротивление.

Эта идея вклю­ча­лась в под­ход к рефор­мам, извест­ный как Вашингтонский кон­сен­сус. Он был сфор­му­ли­ро­ван в 1989 году англий­ским эко­но­ми­стом Джоном Уильямсоном и актив­но под­дер­жи­вал­ся МВФ и Всемирным бан­ком. Однако впо­след­ствии были при­зна­ны серьез­ные недо­стат­ки это­го под­хо­да и пред­ло­жен силь­но смяг­чен­ный Augmented Washington Consensus.

На прак­ти­ке всё, конеч­но, слож­нее. В обще­стве, напри­мер, все­гда есть стра­ты более бога­тых и более бед­ных. И если у пер­вых в момент глу­бо­кой про­сад­ки жем­чуг ста­но­вит­ся мел­ким, то у вто­рых — суп жид­ким. Причем послед­нее — это не фигу­ра речи: в нача­ле девя­но­стых мне как-то дове­лось упасть в голод­ный обмо­рок в длин­ню­щей оче­ре­ди за хле­бом в Петербурге. Поэтому все­гда надо пом­нить, что шоко­вая тера­пия — это не толь­ко всем немно­го потер­петь, но и кому-то немно­го помереть. 

Но, допу­стим, ино­го пути нет, и если рефор­мы не про­ве­сти, то поне­мно­гу уми­рать будут все. Тогда мы дохо­дим до сле­ду­ю­ще­го услож­не­ния. Для раз­ных сло­ев обще­ства не толь­ко глу­би­на, но и дли­тель­ность эко­но­ми­че­ской про­сад­ки суще­ствен­но раз­ли­ча­ет­ся. Кто-то окле­ма­ет­ся уже через год, а кто-то не вый­дет на преж­ний жиз­нен­ный уро­вень и через деся­ти­ле­тие. Получается, что даже успеш­ные рефор­мы — это празд­ник дале­ко не для всех: рефор­мы все­гда про­во­дят к пере­де­лу соци­аль­ных и эко­но­ми­че­ских благ.

Однако суть реформ, конеч­но, долж­на быть не в пере­де­ле, а в пре­одо­ле­нии тупи­ка раз­ви­тия, за счет чего даже про­иг­рав­шие от пере­де­ла могут улуч­шить свое поло­же­ние при после­ду­ю­щем эко­но­ми­че­ском росте, посколь­ку эко­но­ми­ка — это не игра с нуле­вой сум­мой. В этом и состо­ит смысл реформ: они выгод­ны прак­ти­че­ски всем, хотя и в нерав­ной мере. 

Теперь еще немно­го услож­ним раз­го­вор. При любых рефор­мах есть люди, кото­рые не пере­жи­ва­ют ника­кой про­сад­ки. Наоборот, рефор­мы с пер­во­го же дня зна­чи­тель­но улуч­ша­ют их поло­же­ние. Казалось бы, здо­ро­во — хоть какой-то соци­аль­ный слой будет твер­до под­дер­жи­вать рефор­мы. Но всё немно­го хит­рее. В момент нача­ла реформ новые эффек­тив­ные меха­низ­мы эко­но­ми­ки еще не рабо­та­ют. Если кто-то полу­ча­ет шаль­ные при­бы­ли, то это в чистом виде резуль­тат пере­де­ла, а не развития.

Такие люди, даже если не дела­ют ниче­го предо­су­ди­тель­но­го, явля­ют­ся неце­ле­вы­ми бене­фи­ци­а­ра­ми реформ: их бла­го­со­сто­я­ние рас­тет не за счет роста эко­но­ми­ки, а за счет тех, кто из-за реформ постра­дал. Чем боль­ше неце­ле­вых бене­фи­ци­а­ров, тем боль­ше издерж­ки целе­вых, то есть осталь­но­го насе­ле­ния. А это зна­чит, что неце­ле­вые бене­фи­ци­а­ры, без­услов­но под­дер­жи­ва­ю­щие рефор­мы, на самом деле явля­ют­ся их спой­ле­ра­ми. Ведь из-за них рас­тет чис­ло недо­воль­ных и пада­ет под­держ­ка реформ. А когда насе­ле­ние пере­ста­ет под­дер­жи­вать рефор­мы, перед пра­ви­тель­ством вста­ет дилем­ма: либо демо­кра­ти­че­ски их сво­ра­чи­вать, либо про­дол­жать авторитарно.

И вот тут и насту­па­ет момент исти­ны. Бенефициарам выгод­но нескон­ча­е­мое про­дол­же­ние реформ. Во-пер­вых, они всё еще про­дол­жа­ют обо­га­щать­ся. А, во-вто­рых, пред­по­ло­же­ние о том, что они «не дела­ли ниче­го предо­су­ди­тель­но­го», чаще все­го не соот­вет­ству­ют дей­стви­тель­но­сти. Они ведь не про­сто падан­цы с дре­ва реформ соби­ра­ли, они его актив­но тряс­ли. А это зна­чит, что при смене поли­ти­че­ско­го кур­са тря­сти могут начать уже их самих. По сути, фор­ми­ро­ва­ние круп­ных капи­та­лов в девя­но­стых годах было лега­ли­зо­ван­ной фор­мой маро­дер­ства. Потому-то и зву­ча­ли потом с лево­го флан­га при­зы­вы к пере­смот­ру ито­гов приватизации.

Ответом на эту угро­зу ста­но­вит­ся раз­ви­тие ими­та­ци­он­ной демо­кра­тии. Нужно созда­вать види­мость демо­кра­ти­че­ской под­держ­ки даль­ней­ших реформ на фоне фак­ти­че­ско­го отсут­ствия такой под­держ­ки. В России это было достиг­ну­то в основ­ном за счет трех клю­че­вых стратегий. 

Первая и самая глав­ная стра­те­гия состо­я­ла в том, что­бы рас­ши­рить круг бене­фи­ци­а­ров режи­ма: хочешь сохра­нить — надо делить­ся. Вокруг круп­ней­ших кон­гло­ме­ра­тов при­ва­ти­зи­ро­ван­ной соб­ствен­но­сти начи­на­ют созда­вать­ся мно­го­чис­лен­ные обслу­жи­ва­ю­щие и посред­ни­че­ские биз­не­сы, неком­мер­че­ские орга­ни­за­ции и бла­го­тво­ри­тель­ные про­ек­ты, обра­зо­ва­тель­ные и иссле­до­ва­тель­ские учре­жде­ния, инно­ва­ци­он­ные пло­щад­ки и сред­ства мас­со­вой инфор­ма­ции. В резуль­та­те прак­ти­че­ски каж­дый умный и в меру актив­ный чело­век может най­ти себе место, где зани­мать­ся чем-то более или менее достой­ным и лич­но ему инте­рес­ным, полу­чая за это опла­ту суще­ствен­но выше рын­ка. Так появ­ля­ет­ся целый слой кос­вен­ных бене­фи­ци­а­ров ново­го поряд­ка. Они сами, как пра­ви­ло, не участ­ву­ют в боль­шом маро­дер­стве, одна­ко их бла­го­со­сто­я­ние во мно­гом обес­пе­чи­ва­ет­ся мародерами. 

Грубо оце­нить, сколь­ко людей было в той или иной мере допу­ще­но к празд­ни­ку, мож­но по спро­су на новые ино­мар­ки. В кон­це 90-х и в самом нача­ле нуле­вых в России про­да­ва­лось менее 100 тыс. таких машин в год. К 2006 году их про­да­жи вырос­ли почти до мил­ли­о­на. Новая ино­мар­ка пере­про­да­ет­ся в сред­нем через 5 лет и обыч­но тоже более или менее обес­пе­чен­ным людям. Значит, за 10 лет на рубе­же веков при­мер­но 5 млн домо­хо­зяйств из 55 млн при­об­ре­ли ино­мар­ки. Отсюда очень гру­бая оцен­ка бене­фи­ци­а­ров поли­ти­че­ско­го тран­зи­та 90-х — поряд­ка 10% населения.

Вторая стра­те­гия заклю­ча­лась во взя­тии под кон­троль средств мас­со­вой инфор­ма­ции. Собственно, это было раз­ви­ти­ем пер­вой стра­те­гии: жур­на­ли­сты и полит­тех­но­ло­ги были в чис­ле наи­бо­лее важ­ных кос­вен­ных бене­фи­ци­а­ров реформ. Их было нетруд­но убе­дить под­дер­жи­вать миф о том, что новый поря­док надо сохра­нить любой ценой, ведь аль­тер­на­ти­ва ему — совет­ско-тота­ли­тар­ный реванш, при кото­ром поте­ри ждут всех бене­фи­ци­а­ров — и неце­ле­вых, и косвенных.

И, нако­нец, тре­тья стра­те­гия — взять под кон­троль всех, кто име­ет отно­ше­ние к фор­ми­ро­ва­нию поли­ти­ки, через их вклю­че­ние в мут­ные дела и систе­ма­ти­че­ский сбор ком­про­ма­та. В резуль­та­те сво­бод­ные выбо­ры и неза­ви­си­мая пра­во­вая систе­ма ста­но­вят­ся для них угро­зой, а реше­ни­ем видит­ся кон­тро­ли­ру­е­мый став­лен­ник, кото­рый про­дол­жит преж­нюю поли­ти­ку и поз­во­лит закре­пить все сфор­ми­ро­ван­ные состояния.

Если бы эта стра­те­гия в пол­ной мере уда­лась, то в сред­не­сроч­ной пер­спек­ти­ве нор­маль­ная жизнь, вполне веро­ят­но, нала­ди­лась бы. Вот толь­ко став­лен­ник ока­зал­ся некон­тро­ли­ру­е­мым. Точнее, как выяс­ни­лось, это он стал кон­тро­ли­ро­вать ситу­а­цию. Сам же он стал нико­му непод­кон­тро­лен, посколь­ку демо­кра­ти­че­ский выбор­ный кон­троль над вла­стью был целе­на­прав­лен­но уни­что­жен в 1996-2000 годах. Для пуб­ли­ки это обос­но­вы­ва­лось угро­зой ком­му­ни­сти­че­ско­го реван­ша, хотя на деле боя­лись рас­сле­до­ва­ния госу­дар­ствен­но­го мародерства.

Сейчас такой итог кажет­ся зако­но­мер­ным. В стране не была про­ве­де­на деком­му­ни­за­ция, не было люст­ра­ций, не были де-факто рас­фор­ми­ро­ва­ны совет­ские спец­служ­бы. Новые эли­ты в зна­чи­тель­ной мере фор­ми­ро­ва­лись из сре­ды ста­рых с добав­ле­ни­ем уго­лов­но­го эле­мен­та. Спецслужбы дер­жа­ли всё про­ис­хо­дя­щее под наблю­де­ни­ем и взя­ли ситу­а­цию под кон­троль, как толь­ко предо­ста­ви­лась такая возможность. 

Крупные бене­фи­ци­а­ры реформ столк­ну­лись с тем, чего так ста­ра­лись избе­жать — с реван­шиз­мом, хотя и немно­го дру­го­го тол­ка, чем пред­по­ла­га­лось. Внутри стра­ны их пра­ва соб­ствен­но­сти уже почти откры­то при­зна­ют­ся номи­наль­ны­ми и обу­слов­ли­ва­ют­ся без­ого­во­роч­ной лояль­но­стью. А лояль­ность при­во­дит к деле­ги­ти­ма­ции их состо­я­ний за рубе­жом. Собственность, обре­тен­ная маро­дер­ским путем и сбе­ре­жен­ная на вре­мя от демо­кра­ти­че­ской угро­зы, посте­пен­но пре­вра­ща­ет­ся в тыкву.

Вместе с тем, мно­гие не очень круп­ные бене­фи­ци­а­ры реформ, осо­бен­но кос­вен­ные, смог­ли вовре­мя поки­нуть стра­ну вме­сте со сво­и­ми капи­та­ла­ми. И как раз они склон­ны дер­жать­ся той рито­ри­ки, кото­рая была в ходу в пери­од защи­ты рыноч­ных реформ от демо­кра­тии. В боль­шин­стве сво­ем они уве­ре­ны, что явля­ют­ся либе­ра­ла­ми и даже демо­кра­та­ми (но толь­ко, по воз­мож­но­сти, без пра­ва голо­са для лево­го боль­шин­ства насе­ле­ния). О том, что на самом деле они явля­ют­ся кос­вен­ны­ми бене­фи­ци­а­ра­ми совер­шен­но­го 30 лет назад маро­дер­ства, им слы­шать очень неком­форт­но. Но как раз они состав­ля­ют костяк либе­раль­но­го анти­пу­тин­ско­го сооб­ще­ства за рубежом.

Именно в этом мне видит­ся корен­ная при­чи­на, по кото­рой не иде­аль­ный, но в осно­ве сво­ей вер­ный фильм Марии Певчих полу­чил столь­ко нега­тив­но­го фид­б­эка со сто­ро­ны, каза­лось бы, пря­мых и откры­тых про­тив­ни­ков путин­ско­го режи­ма и вой­ны. Их бла­го­со­сто­я­нию сей­час ничто не угро­жа­ет. Санкции с тру­дом рабо­та­ют даже про­тив мил­ли­ард­ных капи­та­лов пря­мых соучаст­ни­ков сего­дняш­них пре­ступ­ле­ний. Профиты, зара­бо­тан­ные на кос­вен­ном обслу­жи­ва­нии маро­дер­ских капи­та­лов и выве­ден­ные из России мно­гие годы назад, сей­час никто не поста­вит под сомне­ние ни юри­ди­че­ски, ни политически. 

Это же не пре­ступ­ле­ние — лет десять назад помочь услов­ной пле­мян­ни­це топ-мене­дже­ра круп­ной рос­сий­ской кор­по­ра­ции эффек­тив­но инве­сти­ро­вать мил­ли­о­ны лич­ных дол­ла­ров за рубе­жом. Или за очень при­лич­ные день­ги раз­ра­бо­тать для этой же кор­по­ра­ции потря­са­ю­щий бренд­бук. Или, как я, рабо­тать редак­то­ром жур­на­ла «Вокруг све­та», кото­рый жил за счет рекла­мы как раз на ауди­то­рию кос­вен­ных бене­фи­ци­а­ров маро­дер­ства и при­над­ле­жал совла­дель­цу ком­па­нии, про­да­ю­щей всю рекла­му на «Первом кана­ле» рос­сий­ско­го телевидения. 

Все, что сей­час нуж­но сде­лать — это сказать: 

— да, я счи­таю допу­щен­ное тогда маро­дер­ство ошиб­кой и, даже хуже того, преступлением;

— да, я пони­маю, что это во мно­гом пред­опре­де­ли­ло ката­стро­фу путинизма;

— да, я сочув­ствую тем, кто понес тогда поте­ри и кто из-за это­го разу­ве­рил­ся в рефор­мах, демо­кра­тии, либерализме;

— и, да, я был сре­ди тех, кто выиг­рал от тех собы­тий, хотя это не накла­ды­ва­ет на меня вины. 

Но вме­сто это­го от очень мно­гих мы слы­шим напад­ки на фильм, кон­ста­ти­ру­ю­щий пер­вые три пунк­та это­го спис­ка. И все пото­му, что мы вынуж­де­ны думать о послед­нем пунк­те. А ведь так не хочется.

Текст: Александр Сергеев

Александр Сергеев  27.04.2024

Навальный, приватизация, реформы, ФБК, экономика