Светлана Друговейко-Должанская: «Эксперт-лингвист работает с текстом, а не с домыслами о том, что целью СВО было освобождение Донбасса от фашистских прихвостней»

Российская юрис­пру­ден­ция «под­се­ла на иглу» линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы, хотя про­фес­си­о­наль­ных линг­ви­стов, каче­ствен­но и объ­ек­тив­но дела­ю­щих свою рабо­ту, в Москве и Санкт-Петербурге совсем немно­го. В каких усло­ви­ях рабо­та­ют экс­пер­ты, кто и что меша­ет их рабо­те, поче­му спе­ци­а­ли­за­ция линг­ви­стов в ана­ли­зе тако­го рода тек­стов весь­ма узкая, и как в СПбГУ воз­вра­ща­ет­ся атмо­сфе­ра това­ри­ще­ских судов 1937-го года? 

Об этом в интер­вью T-invariant рас­ска­за­ла Светлана Друговейко-Должанская, линг­вист, про­ра­бо­тав­шая в СПбГУ более 40 лет, но уво­лен­ная уни­вер­си­тет­ской Комиссией по эти­ке «за совер­ше­ние амо­раль­но­го про­ступ­ка» и за «несо­от­вет­ствие высо­ко­му зва­нию уни­вер­сан­та». «Аморальными» ока­за­лись резуль­та­ты про­фес­си­о­наль­ной линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы Светланы Друговейко-Должанской в отно­ше­нии листо­вок с анти­во­ен­ны­ми при­зы­ва­ми питер­ской худож­ни­цы Саши Скочиленко. Никаких сле­дов «раз­жи­га­ния нена­ви­сти и враж­ды», а так­же дис­кре­ди­та­ции армии в листов­ках не было, — уве­ре­на экс­перт. Её рабо­та раз­би­ла все аргу­мен­ты пер­вой экс­пер­ти­зы листо­вок, сде­лан­ной пред­ста­ви­те­ля­ми СПбГУ, бла­го­да­ря кото­рой Скочиленко полу­чи­ла резо­нанс­ный срок — 7 лет коло­нии обще­го режима. 

Дело Саши Скочиленко

31 мар­та 2022 года питер­ская худож­ни­ца Саша Скочиленко заме­ни­ла в мага­зине цен­ни­ки на схо­жие по дизай­ну листов­ки с анти­во­ен­ны­ми при­зы­ва­ми. За «рас­про­стра­не­ние заве­до­мо лож­ной инфор­ма­ции об исполь­зо­ва­нии Вооруженных сил РФ» суд при­го­во­рил 32-лет­нюю худож­ни­цу к 7 годам коло­нии обще­го режи­ма. Более 100 вра­чей под­пи­са­ли пись­мо пре­зи­ден­ту РФ с тре­бо­ва­ни­ем осво­бо­дить худож­ни­цу, у кото­рой обна­ру­жил­ся целый ряд тяже­лых хро­ни­че­ских забо­ле­ва­ний, тре­бу­ю­щих над­ле­жа­щее меди­цин­ское наблю­де­ние и спе­ци­аль­ный режим пита­ния. Широкий обще­ствен­ный резо­нанс вызва­ло не толь­ко нака­за­ние, назна­чен­ное Саше Скочиленко, но и после­до­вав­шее за судом уволь­не­ние пре­по­да­ва­те­ля СПбГУ Светланы Друговейко-Должанской. Проведя линг­ви­сти­че­скую экс­пер­ти­зу, она не нашла сле­дов «раз­жи­га­ния нена­ви­сти и враж­ды» и дис­кре­ди­та­ции армии в листов­ках Скочиленко. И в ито­ге по этой при­чине Комиссия по эти­ке СПбГУ реко­мен­до­ва­ла уво­лить ее «за совер­ше­ние амо­раль­но­го про­ступ­ка». Светлана Друговейко-Должанская про­ра­бо­та­ла в уни­вер­си­те­те боль­ше соро­ка лет. Она извест­на как член Орфографической комис­сии РАН, Совета по рус­ско­му язы­ку при Президенте РФ, а так­же экс­перт­но­го сове­та меж­ду­на­род­ной обра­зо­ва­тель­ной акции «Тотальный дик­тант», автор посо­бия для учи­те­лей «Нравственный потен­ци­ал рус­ской про­зы. 1990 – 2010», ини­ци­а­тор созда­ния в СПбГУ спе­ци­а­ли­за­ции «Литературная кри­ти­ка и редактирование». 

Кто проводил первую «экспертизу» в деле Саши Скочиленко?

• Анастасия Гришанина, канд. фил. наук, выпуск­ни­ца и пре­по­да­ва­тель жур­фа­ка СПбГУ, тема кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции — «Психологизм как мето­до­ло­ги­че­ский ком­по­нент жур­на­лист­ско­го твор­че­ства (на при­ме­ре совре­мен­ных жур­на­лов)».
• Ольга Сафонова, канд. полит. наук, выпуск­ни­ца юри­ди­че­ско­го и фило­ло­ги­че­ско­го факуль­те­тов СПбГУ, пре­по­да­ва­тель Высшей шко­лы жур­на­ли­сти­ки и мас­со­вых ком­му­ни­ка­ций при СПбГУ и факуль­те­та поли­то­ло­гии, тема кан­ди­дат­ской дис­сер­та­ции — «Роль соци­аль­ной поли­ти­ки рос­сий­ско­го госу­дар­ства в регу­ли­ро­ва­нии тру­до­вых конфликтов» .

«Они многократно нарушают закон об экспертной деятельности и, вообще, Уголовный кодекс РФ»

T-invariant: В чем вы види­те основ­ные про­бле­мы с офи­ци­аль­ной линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зой по делу Саши Скочиленко, кото­рую дела­ли ваши кол­ле­ги по университету?

Светлана Друговейко-Должанская: Начать мож­но даже с чисто фор­маль­ных вопро­сов. В част­но­сти, экс­перт, гото­вя­щий экс­пер­ти­зу от госу­дар­ствен­ной аккре­ди­то­ван­ной орга­ни­за­ции, под­пи­сы­ва­ет бума­гу о том, что он пре­ду­пре­жден об ответ­ствен­но­сти за дачу заве­до­мо лож­ных пока­за­ний. Дает такую бума­гу на под­пись руко­во­ди­тель экс­перт­ной орга­ни­за­ции, то есть для СПбГУ это дол­жен быть рек­тор уни­вер­си­те­та. На суде Гришанину и Сафонову спра­ши­ва­ли, кто давал им под­пи­сы­вать такой доку­мент. Они от отве­та на вопрос ухо­ди­ли. А на пря­мой вопрос, был ли этим чело­ве­ком Кропачев, рек­тор СПбГУ (как поло­же­но по зако­ну), они отве­ти­ли, что нет.

Более того, Игорь Вениаминович Жарков (канд. фил. н., началь­ник науч­но-мето­ди­че­ско­го отде­ла Региональной обще­ствен­ной орга­ни­за­ции «Гильдия линг­ви­стов-экс­пер­тов по доку­мен­та­ци­он­ным и инфор­ма­ци­он­ным спо­рам», на чьи рабо­ты ссы­ла­лись даже автор­ки обсуж­да­е­мой экс­пер­ти­зы — прим. ред) в сво­ем заклю­че­нии, кото­рое он писал после мое­го, отме­тил, что СПбГУ не может счи­тать­ся госу­дар­ствен­ной экс­перт­ной орга­ни­за­ци­ей. Тут про­изо­шла под­ме­на поня­тий: СПбГУ дей­стви­тель­но госу­дар­ствен­ная орга­ни­за­ция. И при ней дей­стви­тель­но есть Центр экс­пер­тиз. Но это не зна­чит, что любой сотруд­ник СПбГУ с фило­ло­ги­че­ским обра­зо­ва­ни­ем может писать линг­ви­сти­че­ские экс­пер­ти­зы. Более того, из это­го даже не сле­ду­ет, что Центр экс­пер­тиз при СПбГУ явля­ет­ся госу­дар­ствен­ным экс­перт­ным учре­жде­ни­ем. То есть про­ку­ра­ту­ра мог­ла зака­зать СПбГУ толь­ко заклю­че­ние спе­ци­а­ли­ста, а не линг­ви­сти­че­скую экс­пер­ти­зу. Именно такой доку­мент под­го­то­ви­ла я.

Еще один момент — под­го­то­ви­ли эту экс­пер­ти­зу фило­лог и поли­то­лог, хотя зака­за­на судом была экс­пер­ти­за лингвистическая. 

Конечно, быва­ют ком­плекс­ные экс­пер­ти­зы, к созда­нию кото­рых при­вле­ка­ют и пси­хо­ло­гов, и поли­то­ло­гов, и дру­гих спе­ци­а­ли­стов. Но в такой ситу­а­ции каж­дый спе­ци­а­лист пишет свою часть. Это логич­но: линг­вист не может про­фес­си­о­наль­но оце­ни­вать моти­вы, рас­суж­дать о том, дви­жим ли чело­век жела­ни­ем «раз­жечь нена­висть» или чем-то дру­гим. На суде экс­пер­там был задан вопрос, кто какую часть экс­пер­ти­зы писал. Предлагалось исклю­чить ту часть экс­пер­ти­зы, кото­рую писал поли­то­лог. Но Гришанина и Сафонова заве­ри­ли суд, что всю экс­пер­ти­зу они писа­ли сов­мест­но. При этом они уве­ря­ли, что до суда зна­ко­мы не были.

Саша Скочиленко в суде. Фото: Медиазона

Кроме того, в сво­ей экс­пер­ти­зе они мно­го­крат­но нару­ша­ют закон об экс­перт­ной дея­тель­но­сти и вооб­ще Уголовный кодекс РФ.

Потому что, как гла­сит закон, экс­перт не име­ет пра­ва под­ме­нять собой след­ствен­ные орга­ны и само­сто­я­тель­но соби­рать мате­ри­а­лы для дока­за­тельств. То есть если экс­пер­ту пред­ста­ви­ли для ана­ли­за пять листо­вок-цен­ни­ков (как было в нашем слу­чае) и про­то­ко­лы допро­сов, то с ними он и дол­жен рабо­тать. Искать в интер­не­те дан­ные о, напри­мер, поте­рях воору­жен­ных сил и исполь­зо­вать эти дан­ные в линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зе пра­ва у экс­пер­та нет. Это зада­ча след­ствия. Эксперт-линг­вист рабо­та­ет с тек­стом. И у тако­го экс­пер­та точ­но нет пра­ва утвер­ждать в суде: «На самом деле, целью спе­ци­аль­ной воен­ной опе­ра­ции было осво­бож­де­ние Донбасса от фашист­ских при­хвост­ней», как было в нашем слу­чае. Я на сво­их лек­ци­ях часто при­во­жу такой при­мер. Представьте, что я экс­перт-химик. Мне дали для ана­ли­за некую жид­кость и зада­ли вопрос, есть ли там мышьяк. На мою экс­пер­ти­зу не долж­но повли­ять, кто имен­но ее зака­зал: адво­кат защи­ты или адво­кат обви­не­ния, как я отно­шусь к отрав­ле­нию и при­чи­нам, к нему при­вед­ше­му. Мне зада­ли кон­крет­ный вопрос как экс­пер­ту. И на него долж­на отве­чать моя экс­пер­ти­за. Поэтому, когда меня спро­си­ли, есть ли в этих текстах све­де­ния о воору­жен­ных силах, я по пово­ду одно­го из них ска­за­ла: «Да, там дей­стви­тель­но упо­ми­на­ет­ся рос­сий­ская армия». А на вопрос: «Есть ли в этих текстах дис­кре­ди­та­ция воору­жен­ных сил?», — я гово­рю: «Нет». Когда меня спра­ши­ва­ют: «Есть ли там при­зна­ки раз­жи­га­ния враж­ды и нена­ви­сти?», — я тоже гово­рю: «Нет». И тут неваж­но, как я на самом деле отно­шусь к СВО, к Украине, к Путину, Байдену и т.д. Гришанина и Сафонова эти базо­вые пра­ви­ла экс­пер­ти­зы нару­ши­ли. При этом само­го ана­ли­за тек­ста они не про­ве­ли. Когда они пишут, что про­ве­ли кон­тент- и интент-ана­лиз, воз­ни­ка­ет подо­зре­ние, что они про­сто не пони­ма­ют зна­че­ние этих тер­ми­нов. Невозможно про­ве­сти кон­тент-ана­лиз на таком неболь­шом тек­сте! И это­го мас­си­ва дан­ных недо­ста­точ­но для про­ве­де­ния интент-ана­ли­за. То есть эти экс­пер­ты не вла­де­ют линг­ви­сти­че­ской терминологией. 

Еще один при­мер: в экс­пер­ти­зе мно­го­крат­но исполь­зу­ет­ся сло­во «про­по­зи­ция» и тер­мин «про­по­зи­ци­он­ная цель». Термин «про­по­зи­ция» в линг­ви­сти­ке дей­стви­тель­но исполь­зу­ют, хоть и неча­сто. По сути, про­по­зи­ция — это кван­ты смыс­ла, кото­рые содер­жат­ся в тек­сте. Сравните: «Эксперты напи­са­ли про­фес­си­о­наль­ное заклю­че­ние», «Неужели это экс­пер­ты напи­са­ли про­фес­си­о­наль­ное заклю­че­ние?» и «Нужно, что­бы экс­пер­ты напи­са­ли дей­стви­тель­но про­фес­си­о­наль­ное заклю­че­ние». Во всех этих фра­зах про­по­зи­ция одна. При этом у про­по­зи­ции, как у саму­рая, нет цели, есть толь­ко путь. Но Гришина и Сафонова в сво­ей экс­пер­ти­зе неод­но­крат­но исполь­зу­ют тер­мин «про­по­зи­ци­он­ная цель».

Некоторые аспек­ты, отме­чен­ные в их экс­пер­ти­зе, про­ти­во­ре­чат даже школь­ной про­грам­ме по рус­ско­му язы­ку. Сделанные ошиб­ки, боюсь, не поз­во­ли­ли бы им сдать ЕГЭ на доста­точ­но высо­кий балл. 

Например, пред­ло­же­ние «4300 сол­дат погиб­ли в Украине в пер­вые три дня» в экс­пер­ти­зе обви­не­ния назва­но «без­лич­ным», т. е. у него как буд­то бы нет под­ле­жа­ще­го. Как в пред­ло­же­ни­ях «Светает», «Тепло» и т.д. Как же так? 4300 сол­дат погиб­ли, маль­чик при­шел, два маль­чи­ка ушли. От того, что сол­дат 4300, а не один или два, с точ­ки зре­ния син­так­си­са прин­ци­пи­аль­но ниче­го не меня­ет­ся. Но, когда я попро­бо­ва­ла уточ­нить этот момент в суде, Гришанина заяви­ла, что она наста­и­ва­ет на сво­их выво­дах. Подобных оши­бок там море. И от них зави­се­ла жизнь человека.

T-invariant сов­мест­но с цен­тром CITRUS ведут про­ект «Хроники пре­сле­до­ва­ния уче­ных», в кото­ром мони­то­рят слу­чаи адми­ни­стра­тив­ных и уго­лов­ных дел в отно­ше­нии уче­ных и вузов­ских пре­по­да­ва­те­лей, а так­же слу­чаи нару­ше­ния их ака­де­ми­че­ских прав и сво­бод. Есть своя кар­точ­ка и у Светланы Друговейко-Должанской.

Просто мнение, дискредитация или ошибочные факты?

T-i: Я вижу мно­го дел о дис­кре­ди­та­ции армии. Порой эти дела заве­де­ны из-за выска­зы­ва­ний, где вооб­ще нет слов «армия», «воору­жен­ные силы», «сол­да­ты» и т.д. Значит ли, что под «дис­кре­ди­та­ци­ей воору­жен­ных сил» мож­но пони­мать почти любое выска­зы­ва­ние? Это «рези­но­вая» статья?

СД-Д: Дело не в ста­тье. Закон напи­сан про­фес­си­о­наль­ны­ми юри­ста­ми, кото­рые хоро­шо пони­ма­ют, что сто­ит за теми или ины­ми тер­ми­на­ми. А вот те, кто его при­ме­ня­ет, пре­вра­ща­ют зако­ны в то самое дышло, кото­рое «куда повер­нешь, туда и вышло». Недавно чита­ла новость про чело­ве­ка, кото­рый напи­сал на сне­гу: «Нет войне», — его обви­ни­ли по ста­тье о дис­кре­ди­та­ции армии. Конечно, это про­сто паци­фист­ский лозунг. Никакой дис­кре­ди­та­ции армии в нем нет.

T-i: А где с точ­ки зре­ния линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы про­хо­дит грань меж­ду фак­том (в том чис­ле оши­боч­ным) и дис­кре­ди­та­ци­ей армии?

СД-Д: Для линг­ви­стов это чет­кая гра­ни­ца. Дискредитация — это при­ве­де­ние фак­тов и аргу­мен­тов, под­ры­ва­ю­щих дове­рие к кому-либо или чему-либо, ума­ля­ю­щих чей-нибудь авто­ри­тет. Лингвистика — это нау­ка, и у нее есть не толь­ко тео­рия, но и мето­ди­ка исследований. 

И в линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зе, кото­рая опи­ра­ет­ся на усто­яв­шу­ю­ся мето­ди­ку, кри­ти­че­ски важ­ным явля­ет­ся отгра­ни­че­ние интен­ции «дис­кре­ди­та­ция» от интен­ций «кри­ти­ка», «раз­ме­же­ва­ние», «раз­об­ла­че­ние», «ана­лиз нега­тив­ный», «оце­ни­ва­ние нега­тив­ное».

Если я гово­рю, что такой-то чело­век вор, это может быть про­ве­ре­но, и, если это сооб­ще­ние не соот­вет­ству­ет прав­де, оно может быть при­зна­но дис­кре­ди­ти­ру­ю­щим. С фра­зой о том, что «погиб­ло столь­ко-то сол­дат», так не полу­чит­ся. На войне гиб­нут люди, это факт, не под­вер­га­ю­щий­ся сомнению. 

T-i: А где в прак­ти­че­ской линг­ви­сти­ке про­хо­дит грань меж­ду выра­же­ни­ем мне­ния и сооб­ще­ни­ем о факте?

СД-Д: Тут нет еди­но­го мне­ния. Но боль­шин­ство экс­пер­тов схо­дят­ся на том, что выра­же­ние мне­ния сопро­вож­да­ет­ся спе­ци­аль­ны­ми мар­ке­ра­ми «по мое­му мне­нию», «я думаю», «мне кажет­ся». Это не все­гда так, есть нюан­сы. Конечно, фра­за «4300 сол­дат погиб­ли» — это не мне­ние, а изло­же­ние фак­та. Другое дело, что в ста­тье о дис­кре­ди­та­ции гово­рит­ся о заве­до­мо лож­ной инфор­ма­ции. Это очень важ­ный нюанс. Получается, что обви­не­ние долж­но было дока­зать, что Скочиленко точ­но зара­нее было извест­но, что погиб­ло дру­гое коли­че­ство солдат.

Товарищеские суды или назад в 1937-й год

T-i: Решение о вашем уволь­не­нии при­ня­то на засе­да­нии эти­че­ской комис­сии. Профессор Новикова (про­фес­сор БелГУ, эти­че­ская комис­сия вуза уво­ли­ла ее после четы­рех ком­мен­та­ри­ев в соц­се­ти ВКонтакте — прим. ред.), когда рас­ска­зы­ва­ла о засе­да­нии похо­жей комис­сии по ее пово­ду, срав­ни­ла это меро­при­я­тие с това­ри­ще­ски­ми суда­ми 1937-го года.

Как это про­хо­ди­ло в вашем случае?

СД-Д: Да ров­но так­же. Почетные про­фес­со­ра, кото­рые участ­ву­ют в рабо­те эти­че­ской комис­сии, при­шли на засе­да­ние с уже гото­вым реше­ни­ем. Поэтому меня они спра­ши­ва­ли не затем, что­бы что-то понять, а толь­ко для полу­че­ния дока­за­тельств соб­ствен­ной право­ты. Например, они меня спра­ши­ва­ли, неуже­ли я не пони­маю, что защи­та наня­ла меня толь­ко пото­му, что им была извест­на моя пози­ция. Это какое-то дре­му­чие миро­воз­зре­ние, уве­рен­ность, что, напри­мер, убий­цу и насиль­ни­ка адво­кат защи­щать не дол­жен. Потом, когда адво­кат обра­ща­ет­ся ко мне с прось­бой сде­лать экс­пер­ти­зу, я все­гда про­шу сна­ча­ла пока­зать мне тек­сты, что­бы зара­нее сооб­щить, каков будет вывод. Так что, если бы я уви­де­ла при­зна­ки дис­кре­ди­та­ции, при всем моем сочув­ствии к обви­ня­е­мой, я бы вынуж­де­на была это при­знать. Я бы чест­но ска­за­ла адво­ка­ту, что напи­сать нуж­но­го ему заклю­че­ния я не могу. Так дела­ет­ся все­гда, даже в менее резо­нанс­ных делах, напри­мер, в дого­во­ре об алиментах.

T-i: Получается, вас суди­ли на этой комис­сии кол­ле­ги, кото­рые вас хоро­шо знали?

СД-Д: Нет. В состав комис­сии вхо­дит 12 почет­ных про­фес­со­ров уни­вер­си­те­та, из кото­рых на собра­нии при­сут­ство­ва­ли толь­ко пять. И ни с кем из них я не знакома.

T-i: А для реше­ния этой комис­сии не нуж­но боль­шин­ство голо­сов?

СД-Д: Если чест­но, я вооб­ще не знаю ее юри­ди­че­ско­го ста­ту­са. Протокол ника­кой не вел­ся. Но было ска­за­но, что комис­сия еди­но­глас­но при­зна­ла меня не соот­вет­ству­ю­щей «высо­ко­му зва­нию уни­вер­сан­та». На осно­ва­нии это­го реше­ния и был создан при­каз об уволь­не­нии. Я знаю толь­ко одно­го чле­на этой комис­сии — Киру Анатольевну Рогову. Мы с ней очень мно­го рабо­та­ли вме­сте и хоро­шо друг дру­га зна­ем. Ей 92 года, и она, конеч­но, на собра­нии не при­сут­ство­ва­ла. Более того, чле­ны ее семьи вся­че­ски обе­ре­га­ют Киру Анатольевну от инфор­ма­ции о про­изо­шед­шем, о том, что, в том чис­ле и от ее име­ни, меня уво­ли­ли из университета.

Такие цен­ни­ки акти­ви­сты раз­ме­ща­ли в рос­сий­ских мага­зи­нах в знак про­те­ста про­тив вой­ны в Украине. Фото: Sotavision

«Тотальный диктант» и другие планы

T-i: Что дума­е­те делать даль­ше? Собираетесь ли вы бороть­ся с неза­кон­ным уволь­не­ни­ем? Или оста­нет­ся боль­ше вре­ме­ни на науку?

СД-Д: Меня при­гла­си­ли рабо­тать в Институт рус­ско­го язы­ка име­ни В. В. Виноградова. Это науч­ная рабо­та. Но парал­лель­но мы с адво­ка­та­ми пода­ли иск о при­зна­нии уволь­не­ния незаконным.

T-i: Что нахо­дит­ся в фоку­се вашей науч­ной работы?

СД-Д: Начинала я как исто­рик язы­ка. А сей­час боль­ше вни­ма­ния уде­ляю орфо­гра­фии и пунк­ту­а­ции, ста­нов­ле­нию и раз­ви­тию язы­ко­вых норм.

T-i: А с «Тотальным дик­тан­том» вы пла­ни­ру­е­те про­дол­жить рабо­ту? И вы не бои­тесь, что этот про­ект утра­тит свою само­сто­я­тель­ность и свою аутен­тич­ную идею, как это про­изо­шло с про­ек­том «Бессмертный полк»? Ведь уже были попыт­ки вли­ять на про­ект и даже на дик­ту­е­мые тексты.

СД-Д: Да, конеч­но, про­дол­жу. Я в «Тотальном дик­тан­те» не сомне­ва­юсь. Он, в отли­чие от того же «Бессмертного пол­ка», защи­щен юри­ди­че­ски. «Тотальный дик­тант» заре­ги­стри­ро­ван как НКО, никто не име­ет пра­ва под его име­нем в дру­гой день, с дру­гим тек­стом про­во­дить эту акцию. 

T-i: Как вам кажет­ся, в чем при­чи­на попу­ляр­но­сти «Тотального дик­тан­та»? Ведь в дет­стве боль­шин­ство не люби­ло диктантов.

СД-Д: Причин несколь­ко. Думаю, одна из них в том, что «Тотальный дик­тант» вос­при­ни­ма­ет­ся как флеш­моб, раз­вле­че­ние. Пришли всей семьей или с дру­зья­ми, полу­чи­ли фир­мен­ные руч­ки, маг­ни­ти­ки, посмот­ре­ли смеш­ные «Хобости», и сре­ди про­че­го про­ве­ри­ли себя. А мне это инте­рес­но, в том чис­ле, как фило­ло­гу. Как спе­ци­а­ли­сту, кото­рый раз­мыш­ля­ет о пра­во­пи­са­нии, о несо­вер­шен­стве пра­вил. Этот про­ект поз­во­ля­ет видеть, в каких слу­ча­ях люди дела­ют ошиб­ки, и понять, поче­му они их делают.

T-i: Как вам кажет­ся, про­ект повы­ша­ет гра­мот­ность россиян?

СД-Д: Человек по сво­ей при­ро­де ленив. Увидев по теле­ви­зо­ру строй­ную кра­сот­ку, вы, может быть, и поду­ма­е­те, что тоже хоти­те иметь такую фигу­ру. Но это вовсе не озна­ча­ет, что вы сяде­те на дие­ту и пой­де­те в спорт­зал. Но кто-то изме­нит жизнь. Так же и с «Тотальным дик­тан­том». Кто-то будет обес­ку­ра­жен резуль­та­том и захо­чет его улуч­шить. И ведь «Тотальный дик­тант »предо­став­ля­ет такую воз­мож­ность, при­чем совер­шен­но бес­плат­но. На сай­те «Тотального дик­тан­та» огром­ное коли­че­ство кур­сов, науч­но-попу­ляр­ных лек­ций, перед «Тотальным дик­тан­том» про­хо­дят оффлайн кур­сы под­го­тов­ки. Любознательные люди этим поль­зу­ют­ся. К тому же я знаю, по край­ней мере, несколь­ко слу­ча­ев, когда при при­е­ме на рабо­ту рабо­то­да­тель про­сил предо­ста­вить резуль­та­ты «Тотального диктанта».

T-i: И послед­ний вопрос — сно­ва про экс­пер­ти­зу. Не столк­нём­ся ли мы с про­бле­мой, что экс­пер­ты-линг­ви­сты про­сто будут боять­ся участ­во­вать в судах, осо­бен­но на сто­роне защиты?

СД-Д: Вообще-то экс­пер­тов-линг­ви­стов немно­го. Несмотря на то, что при моей, теперь уже быв­шей, кафед­ре рабо­та­ет маги­стра­ту­ра по юри­ди­че­ской линг­ви­сти­ке, куда еже­год­но посту­па­ют несколь­ко чело­век. Из них гото­вят редак­то­ров юри­ди­че­ских тек­стов, созда­те­лей таких тек­стов, и в том чис­ле экс­пер­тов, кото­рые могут про­ве­сти линг­ви­сти­че­скую экс­пер­ти­зу. Но дей­ству­ю­щих экс­пер­тов, кото­рые зани­ма­ют­ся линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зой регу­ляр­но и про­фес­си­о­наль­но, немно­го, мы все друг дру­га зна­ем по име­нам. Думаю, что в Москве и Санкт-Петербурге нас око­ло 20.

При этом, как гово­рил адво­кат Генри Маркович Резник, юрис­пру­ден­ция бук­валь­но под­се­ла на иглу линг­ви­сти­че­ской экс­пер­ти­зы.

Но из тех, кто рабо­та­ет и кого я знаю, отка­зы­вать­ся от этой рабо­ты никто не пла­ни­ру­ет. К тому же у нас есть неко­то­рая спе­ци­а­ли­за­ция, обла­сти, где мы себя чув­ству­ем более или менее спо­кой­но в плане сво­ей экс­пер­ти­зы. Например, я пред­по­чи­таю не брать дела по экс­тре­миз­му, не чув­ствую себя в этой обла­сти доста­точ­но уве­рен­но. Нужно отсле­жи­вать новые мето­ди­ки имен­но в этом направ­ле­нии, как и в любом дру­гом, если ты берешь­ся писать на эту тему экспертизу.

Текст: Юлия Черная

Юлия Черная  8.01.2024

лингвистика, русский язык, Саша Скочиленко, СПбГУ, судебная экспертиза, уголовное дело, филология, ФСБ