Смерть в садах авокадо. Как волонтеры искали в Израиле жертв теракта

Кфар Аза, Беэри, Нахаль Оз, Нир Оз, Алюмим, Реим Кисуфим, Эйн Шлоша, Суфа, Офаким, Сдерот, Нетивот — назва­ния этих кибу­цев и неболь­ших горо­дов на юге Израиля навсе­гда вой­дут в исто­рию миро­во­го тер­ро­риз­ма. 7 октяб­ря 2023 года от тыся­чи до двух тысяч бое­ви­ков в 20 местах про­рва­ли гра­ни­цу со сто­ро­ны сек­то­ра Газа и вторг­лись в Израиль. Они напа­ли на мир­ных жите­лей, часть из кото­рых была уби­та, часть угна­на в залож­ни­ки на тер­ри­то­рию Газы, а часть чис­лит­ся в про­пав­ших без вести. 

Число похи­щен­ных изра­иль­тян, чьи лич­но­сти иден­ти­фи­ци­ро­ва­ны, сего­дня достиг­ло 210 чело­век. Их семьи опо­ве­ще­ны. Но до сих пор нет точ­ных дан­ных, сколь­ко людей из про­пав­ших без вести живо и сколь­ко было уби­то. Еще не все най­ден­ные тела уда­лось опо­знать. Данные до сих пор меня­ют­ся, посколь­ку рядом с одним из кибу­цев про­хо­дил музы­каль­ный фести­валь, куда съе­ха­лись участ­ни­ки из раз­ных стран, и опре­де­лить точ­ное коли­че­ство гостей и жите­лей на момент напа­де­ния пока не уда­лось. Кроме того, напа­де­ние слу­чи­лось в празд­нич­ные выход­ные, когда мно­гие изра­иль­тяне наве­ща­ли сво­их род­ствен­ни­ков в кибу­цах. Это тоже ослож­ня­ет под­счет людей, кото­рые мог­ли стать жерт­ва­ми бое­ви­ков. Также поис­ки про­пав­ших затруд­ня­ет то, что до сих пор на юге Израиля идут опе­ра­ции по лик­ви­да­ции тер­ро­ри­стов. Поэтому невоз­мож­но про­ве­сти широ­ко­мас­штаб­ную поис­ко­вую акцию там, где идут бое­вые дей­ствия. Но неболь­шие волон­тер­ские груп­пы нача­ли рабо­ту уже на вто­рой день после трагедии.

Среди них была Александра Панютина. Новый репа­три­ант, она при­е­ха­ла в Израиль все­го пол­го­да назад. Александра по спе­ци­аль­но­сти зоо­лог, изу­ча­ет устрой­ство и пере­дви­же­ние живот­ных. Три меся­ца назад вышла на рабо­ту в Тель-Авивском уни­вер­си­те­те в лабо­ра­то­рии по изу­че­нию лету­чих мышей. Для поис­ка тех, кто, спа­са­ясь от пуль и пле­на, бежал в сто­ро­ну заро­с­лей, садов и лесов, окру­жа­ю­щих кибу­цы, она реши­ла исполь­зо­вать поле­вое обо­ру­до­ва­ние, кото­рое при­ме­ня­ла в науч­ных экс­пе­ди­ци­ях. По прось­бе T-invariant Александра попы­та­лась вос­ста­но­вить кар­ти­ну про­изо­шед­шей трагедии.

Материал так­же досту­пен в фор­ме под­ка­ста.

Фото из лич­но­го архи­ва Александры

— Саша, как вы попа­ли в поис­ко­вый отряд?

— Мой кол­ле­га и хоро­ший зна­ко­мый, с кото­рым мы когда-то рабо­та­ли в России, а теперь он живет в Израиле в цен­тре стра­ны, напи­сал мне 8 октяб­ря, что нахо­дит­ся око­ло Сдерота и пыта­ет­ся попасть даль­ше на юг, что­бы начать искать тех, кто смог выжить, убе­гая с фести­ва­ля. Он зани­ма­ет­ся дрес­си­ров­кой собак и с кино­ло­ги­че­ским клу­бом Израиля орга­ни­зо­вал­ся, что­бы поехать туда. Я сра­зу спро­си­ла, могу ли я чем-то помочь. У меня нет соба­ки, но у меня есть про­хо­ди­мая маши­на, кое-какое обо­ру­до­ва­ние для поле­вых работ и, глав­ное, навы­ки рабо­ты в при­ро­де, посколь­ку я все-таки по обра­зо­ва­нию поле­вой зоо­лог. Так мы с еще одним нашим кол­ле­гой попа­ли в эту группу.

Мы доста­точ­но дол­го туда про­би­ра­лись, пото­му что пря­мым и крат­чай­шим путем про­ехать было нель­зя. В ито­ге мы поеха­ли через Нетивот, через при­го­род­ные поля. Как выяс­ни­лось потом, это была одна из самых опас­ных зон, где нас не долж­но было быть. Но, тем не менее, мы бла­го­по­луч­но добра­лись до Беэри, и уже в рай­оне Беэри встре­ти­лись с груп­пой, кото­рая зани­ма­лась поисками.

— Как вы пони­ма­ли, где надо искать, кого надо искать? Знали ли вы, сколь­ко чело­век про­па­ло и сколь­ко чело­век надо искать? Ведь от это­го зави­сит, соб­ствен­но, харак­тер дей­ствий. Когда ищут одно­го или двух людей, исполь­зу­ют один алго­ритм поис­ка. Когда ищут боль­шую груп­пу – дру­гой. Из какой инфор­ма­ции вы исходили?

— С инфор­ма­ци­ей как раз была про­бле­ма. Дело в том, что мы сра­зу поня­ли, что надо кон­цен­три­ро­вать­ся не на поис­ке людей из кибу­цев, посколь­ку в основ­ном они погиб­ли в сво­их домах. И если кто-то оста­вал­ся живым, то нахо­дил­ся в сво­ем доме, и там их гораз­до луч­ше мог­ли най­ти выжив­шие сосе­ди, служ­ба охра­ны кибу­цев, армия. Мы там были не нуж­ны. А надо искать участ­ни­ков фести­ва­ля, кото­рые убе­га­ли по полям. Собственно, ХАМАСовцы выло­жи­ли съем­ки, как этих людей гонят через поля. Мы пони­ма­ли, что доволь­но боль­шое коли­че­ство людей мог­ло спа­стись где-то в шета­хе, как это назы­ва­ют в Израиле, то есть на при­ро­де. И эти люди до сих пор могут нахо­дить­ся там.

Также мы зна­ли, что на этот момент армия еще не зани­ма­лась поис­ком выжив­ших. 9 октяб­ря еще были участ­ки, на кото­рых нахо­ди­лись тер­ро­ри­сты. И, соот­вет­ствен­но, при­о­ри­тет­ной зада­чей была зачист­ка всей этой тер­ри­то­рии от тер­ро­ри­стов. То есть никто не искал спе­ци­аль­но людей. Для это­го не было ни вре­ме­ни, ни сил. И, глав­ное, что эти зада­чи: поис­ка тер­ро­ри­стов и поис­ка людей — немно­го про­ти­во­ре­чат друг дру­гу. Поэтому самим поис­ком людей воен­ные спе­ци­аль­но не зани­ма­лись, и мы наде­я­лись бла­го­да­ря соба­кам и бла­го­да­ря нашим поле­вым навы­кам успеть помочь тем, кто еще пря­чет­ся и мог выжить в ходе этой атаки.

Фото из лич­но­го архи­ва Александры

Одной из глав­ных про­блем было отсут­ствие инфор­ма­ции. Есть чат, в кото­рый род­ствен­ни­ки исчез­нув­ших, про­пав­ших, пишут какую-то инфор­ма­цию об этих людях. Эта инфор­ма­ция соби­ра­лась в шта­бе поис­ко­вой груп­пы. И наши пер­вые зада­чи были попы­тать­ся про­ве­рить опре­де­лен­ные точ­ки, напри­мер, места, где были засе­че­ны лока­ции теле­фо­нов кого-то из про­пав­ших. Потом мы поста­ра­лись пере­клю­чить­ся и рабо­тать дру­гим спо­со­бом. Мы отпра­ви­ли кол­ле­гам в Россию съем­ки, кото­рые сде­лал ХАМАС, где, соб­ствен­но, людей гонят по полю. Там их гео­ло­ци­ро­ва­ли. И мы реши­ли отра­бо­тать ручьи вдоль это­го поля в надеж­де на то, что, соб­ствен­но, един­ствен­ный исход с поля, при кото­ром мож­но было выжить, — это попасть в эти ручьи и даль­ше в их рус­лах где-то най­ти убе­жи­ще и спрятаться.

Но глав­ная про­бле­ма заклю­ча­лась в том, что мы дей­стви­тель­но не пони­ма­ли, о каком поряд­ке людей идет речь. Мы ищем одно­го-двух чело­век или мы ищем 200 чело­век — это­го никто не знал и ска­зать не мог. И, соб­ствен­но, я так пони­маю, что ни у кого из тех, кто зани­ма­ет­ся волон­тер­ской рабо­той, таких дан­ных до сих пор нет.

Скорее все­го, очень мно­гие из про­пав­ших без вести, кого сей­час ищут, будут впо­след­ствии опо­зна­ны. То есть их уже нет в живых. Но, тем не менее, какое-то коли­че­ство людей, воз­мож­но, спас­лось. И вот из хоро­ших ново­стей: через семь дней после тра­ге­дии уда­лось най­ти одну живую девоч­ку, кото­рая пря­та­лась в ручье, в пеще­ре. И она не выхо­ди­ла, пото­му что дума­ла, что Израиль захва­ти­ли. И она узна­ла о том, что Израиль не захва­чен, от поис­ко­ви­ков, кото­рые ее нашли.

— Опишите нача­ло поиска.

— Первым делом, когда мы при­е­ха­ли, мы уви­де­ли доро­гу меж­ду одним из самых постра­дав­ших кибу­цев — Беэри — и кибу­цем Реим. Как раз посе­ре­дине этой доро­ги, меж­ду кибу­ца­ми и про­хо­дил фести­валь — там была сто­ян­ка машин. Во-пер­вых, мы уви­де­ли, что эта доро­га вся обго­ре­лая, на ней сле­ды того, что там горе­ли остат­ки машин. На сто­ян­ке были машины.

— Много?

— Просто бес­счет­ное коли­че­ство: их мно­го-мно­го-мно­го под дере­вья­ми сто­ит. Те, кто даже не смог попы­тать­ся уехать, те, кто, види­мо, погиб сра­зу на месте или кто попы­тал­ся бежать пеш­ком. Какие-то маши­ны очень силь­но повре­жде­ны, какие-то сто­ят абсо­лют­но целые.

— Значит, какие-то авто­мо­би­ли тер­ро­ри­сты взры­ва­ли, под­жи­га­ли, а какие-то оставляли?

— Ну, в основ­ном имен­но на этой сто­ян­ке их, ско­рее, рас­стре­ли­ва­ли. Но, види­мо из-за того, что мно­го людей пыта­лось бежать, кто-то в кого-то про­сто вре­зал­ся. То есть я не виде­ла там сле­дов ракет. Мне кажет­ся, что вот при­зна­ков обстре­ла на этом участ­ке нету. Но что-то они под­жи­га­ли — да, и явно на доро­ге горе­ли маши­ны, пото­му что сле­ды вот от этих горе­лых машин оста­лись на асфаль­те. И вдоль доро­ги очень мно­го машин, кото­рые сго­ре­ли. То есть, види­мо, их под­жи­га­ли уже потом, убив тех, кто в них находился.

Фото из лич­но­го архи­ва Александры

— Вы лич­но виде­ли в этих маши­нах тела мерт­вых людей?

— Когда мы при­е­ха­ли, как раз шла рабо­та по извле­че­нию тел. Есть такая спе­ци­аль­ная груп­па в Израиле, ЗАКА, кото­рая зани­ма­ет­ся опо­зна­ни­ем, сбо­ром тел и так далее. И вот они в Беэри рабо­та­ли в тот день и в сле­ду­ю­щие дни. К момен­ту наше­го появ­ле­ния основ­ную мас­су тел уже собра­ли, но там были места, где это было не так про­сто сде­лать, посколь­ку не все тела были цели­ком и в состо­я­нии, в кото­ром в них мож­но опо­знать тела. Я думаю, что они и сей­час еще в кибу­цах этим занимаются.

— Много было тел, кото­рые нель­зя опо­знать по внеш­не­му обли­ку и кото­рые потре­бу­ют иден­ти­фи­ка­ции по ДНК?

— Могу судить толь­ко со слов людей, кото­рые зани­ма­лись сбо­ром тел: да, с опо­зна­ни­ем боль­шие про­бле­мы. По край­ней мере в кибу­цах Беэри, Нахаль Оз, Алюмим было очень мно­го непо­зна­ва­е­мых тел. Мы раз­го­ва­ри­ва­ли с воен­ным по пово­ду поис­ка деву­шек, убе­жав­ших из одно­го кибу­ца в дру­гой. Мы соби­ра­лись прой­ти с поис­ком меж­ду эти­ми кибу­ца­ми и попы­тать­ся най­ти кого-то, так как извест­но, что они до сих пор не най­де­ны. И воен­ный ска­зал, что более веро­ят­но, что все они погиб­ли в том кибу­це, где рас­счи­ты­ва­ли най­ти помощь, и он счи­та­ет, что они все нахо­дят­ся имен­но сре­ди неопо­знан­ных тел.

— Их сжи­га­ли живы­ми или сна­ча­ла убивали?

— Насколько я пони­маю, на этот вопрос пока нет отве­та и на него будут отвечать.

— Ваша зада­ча была най­ти живых, пока еще это было воз­мож­но. Куда вы двинулись?

— Мы сра­зу отме­ли идею рабо­тать в поле, пото­му что поля там сей­час хоро­шо про­смат­ри­ва­ют­ся: там прак­ти­че­ски нет заро­с­лей. Поэтому нас заин­те­ре­со­ва­ли ручьи, сухие ручьи (сей­час они все без воды), кото­рые окайм­ля­ют поля и раз­де­ля­ют их, в них мно­го укрытий.

В пер­вый день мы отра­ба­ты­ва­ли дру­гие зада­чи, в основ­ном сиг­на­лы с теле­фо­нов, кото­рые полу­чи­ли от род­ствен­ни­ков. Достаточно без­успеш­но мы про­че­са­ли несколь­ко участ­ков мест­но­сти, пыта­ясь най­ти, допу­стим, тре­тье­го чело­ве­ка, исчез­нув­ше­го из маши­ны, где были обна­ру­же­ны тру­пы, но не хва­та­ло одно­го. Но что­бы искать даль­ше в этом направ­ле­нии, нам нуж­но было попасть на закры­тую тер­ри­то­рию садов, куда армия нас не пусти­ла в этот день. И мы реши­ли попро­бо­вать сосре­до­то­чить­ся вот на этих ручьях. Мы рабо­та­ли вчет­ве­ром, с одной соба­кой слу­жеб­ной. Задача была идти цепью, нашей груп­пы как раз хва­та­ло, что­бы про­смат­ри­вать тер­ри­то­рию с двух бере­гов ручья и по цен­тру. И слож­ные места мы отра­ба­ты­ва­ли с соба­кой, что­бы она про­хо­ди­ла кусты, в кото­рые не мог нор­маль­но вой­ти чело­век, и пыта­лась там най­ти каких-то людей.

— Что вы обнаружили?

— Мы нашли сле­ды охо­ты. То есть в этих ручьях были вещи, кото­рые бро­са­ли бегу­щие люди: курт­ка, сви­тер, паль­тиш­ко дет­ское, буты­лоч­ка, очки. 

Было понят­но, что люди не воз­вра­ща­лись за ними, пото­му что торо­пи­лись убе­гая. Где-то мы нашли при­зна­ки того, что там люди пря­та­лись. Например, была такая сто­ян­ка под куста­ми тама­ри­с­ка, где лежа­ли остат­ки еды, види­мо, кто-то отле­жал­ся. Но в основ­ном мы виде­ли при­зна­ки бегу­щих людей, кото­рых пре­сле­до­ва­ли. Так, при­мер­но в трех кило­мет­рах от края поля сто­я­ла бро­шен­ная маши­на, на кото­рой не было при­зна­ков рас­стре­ла. Значит, она оста­но­ви­лась не от это­го. Но перед ней был след квад­ро­цик­ла. То есть очень похо­же на то, что эту маши­ну про­сто догна­ли и оста­но­ви­ли, выехав перед ней.

Фото из лич­но­го архи­ва Александры

— Это зна­чит, что люди из этой маши­ны попа­ли в заложники?

— Да, с высо­кой веро­ят­но­стью их угна­ли. Дальше мы про­шли еще где-то кило­мет­ра пол­то­ра и нашли маши­ну, кото­рая оста­но­ви­лась сама. И, в отли­чие от пер­вой, у нее не было при­зна­ков того, что ее оста­но­ви­ли. В этой машине были дет­ские вещи. То есть оче­вид­но, что там был кто-то взрос­лый с детьми. И мы нача­ли уси­лен­но искать, пото­му что там как раз были хоро­шие зарос­ли рядом, и мы очень наде­я­лись, что, может быть, вот эти люди, посколь­ку там не было тоже сле­дов кро­ви и не было при­зна­ков, что их догна­ли (рядом не было сле­дов дру­гих машин), мы очень наде­я­лись, что, может быть, эти люди все еще пря­чут­ся. Ну, то есть пря­чут­ся где-то здесь, и они живы. И мы про­шли сна­ча­ла обрат­но вдоль ручья и нашли несколь­ко вещей. Например, дет­ское паль­тиш­ко такое лег­кое и цвет­ные очки на ребен­ка лет деся­ти. И све­жую буты­лоч­ку от воды. То есть, это явно вещи вот совсем этих дней и явно, что люди очень торо­пи­лись, пото­му что, ну, вещи лежа­ли так, что они даже не пыта­лись их под­нять. А потом в трост­ни­ках, вот, мой кол­ле­га с соба­кой, он обна­ру­жил укры­тие, в кото­ром лежа­ла малень­кая дет­ская буты­лоч­ка с остат­ка­ми воды. Так что люди там пря­та­лись. 

— Какова мог­ла быть судь­ба тех людей, кото­рые пря­та­лись и куда они мог­ли попасть? 

— Надеюсь, что имен­но в этом кон­крет­ном слу­чае судь­ба была удач­ной, пото­му что от армей­ско­го поста, кото­рый сто­ял где-то через пол­то­ра-два кило­мет­ра от этой точ­ки, мы выяс­ни­ли, что из это­го ручья неко­то­рое вре­мя назад вышел отец с дву­мя девоч­ка­ми. И мы очень наде­ем­ся, что это их сле­ды мы нашли и что они спаслись.

— Но это судь­ба тех, кто задер­жал­ся. А те, кто не стал пря­тать­ся в ручьях?

— Я счи­таю, что те люди, кото­рые задер­жа­лись, кто пря­тал­ся, име­ли боль­ше шан­сов сохра­нить себе жизнь. Потому что боль­шин­ство тех, кто сра­зу выби­рал­ся к дру­гим насе­лен­ным пунк­там, напри­мер, на пост поли­ции или в дру­гой кибуц, погиб­ли. Они не зна­ли, что все бли­жай­шие кибу­цы тоже были захва­че­ны, поэто­му выхо­дить туда не име­ло смысла.

— Люди бежа­ли из одно­го кибу­ца в дру­гой, думая, что там они най­дут помощь, а попа­да­ли сно­ва к террористам?

— В том-то и дело…. Просто никто не знал, что бежать туда нет смыс­ла, а надо пря­тать­ся. И посколь­ку мы зна­ем, что в Нетивоте шел бой, то те люди, кото­рые выхо­ди­ли к Нетивоту сра­зу, они с высо­кой веро­ят­но­стью мог­ли стать жерт­ва­ми. Насколько я знаю, вот та груп­па людей, кото­рая вышла к Нетивоту как раз по доро­ге, по кото­рой мы при­е­ха­ли, она вышла зна­чи­тель­но поз­же. Она вышла уже к вече­ру, когда там была армия и, по край­ней мере, была какая-то защи­та. А те же, кто вышел с утра, кто добе­жал сра­зу, они, ско­рее все­го, в ито­ге попа­ли обрат­но в руки террористов. 

И мы зна­ем уже мно­го таких исто­рий, когда люди зво­ни­ли род­ствен­ни­кам и гово­ри­ли: «Мы вырва­лись, мы бежим домой!», даль­ше их рас­стре­ли­ва­ли фак­ти­че­ски на гла­зах у род­ствен­ни­ков. Родственники слы­ша­ли по теле­фо­ну, как их род­ные поги­ба­ют. То есть это была насто­я­щая охо­та (Видео по ссыл­ке опуб­ли­ко­вал канал, под­дер­жи­ва­ю­щий ХАМАС. Мы делим­ся этим видео, пото­му что счи­та­ем его важ­ным дока­за­тель­ством пре­ступ­ле­ний ХАМАС. События, зафик­си­ро­ван­ные на нем были гео­ло­ци­ро­ван­ны. — прим. редак­ции)

Причем, охо­та не толь­ко в горо­дах, не толь­ко в кибу­цах, а это была насто­я­щая охо­та через лес, через поле, вез­де. Нигде от них не было защи­ты. И весь этот шетах был напол­нен охот­ни­ка­ми, кото­рые гна­лись. И рас­чет на то, что ты най­дешь укры­тие сре­ди дере­вьев — у боль­шин­ства людей он не оправдался.

— Саша, вы поле­вой зоо­лог, вы зна­е­те, что такое экс­пе­ди­ция в лесу. Как бы вы срав­ни­ли, вот усло­вия в лесу Среднерусской поло­сы и в лесу, кото­рый вы сей­час уви­де­ли? Насколько реаль­но в нем спа­стись? В чем разница?

— Да, в России мне не раз при­хо­ди­лось заду­мы­вать­ся, что делать, если мне при­дет­ся убе­гать от сило­ви­ков. И я зна­ла, что в нашем лесу я все­гда смо­гу спря­тать­ся, я пони­ма­ла, как в нем выжи­вать доста­точ­но дол­го. А здесь, конеч­но, очень пло­хие усло­вия в этом плане.

— В чем осо­бен­ность это­го леса? 

— В том, что это не лес. По сути, это про­сто раз­ре­жен­ная кустар­ни­ко­вая и дре­вес­ная рас­ти­тель­ность, не обра­зу­ю­щая сомкну­тых про­странств. И я про­смат­ри­ва­ла дере­вья, пыта­ясь понять, как на них спря­тать­ся. Потому что если бы я ока­за­лась в такой ситу­а­ции в Среднеевропейской поло­се, то самым без­опас­ным местом, когда за тобой гонят­ся, как я счи­таю, будут кро­ны дере­вьев. И я про­смат­ри­ва­ла раз­ные укры­тия, кото­рые мож­но было бы сде­лать на деревьях.

И я не нашла ни одно­го дере­ва, на кото­ром мне бы пока­за­лось раци­о­наль­ным пря­тать­ся. То есть все про­смат­ри­ва­ет­ся настоль­ко хоро­шо, что любой чело­век, кото­рый тебя пре­сле­ду­ет, если он уже туда зашел, он там тебя точ­но найдет.

Другое дело, что в неко­то­рых местах этих ручьев есть зарос­ли трост­ни­ка. Само по себе это пло­хое укры­тие, пото­му что когда ты в них про­би­ра­ешь­ся, ты остав­ля­ешь сле­ды, тем более сей­час осень и все сухое. В это вре­мя года невоз­мож­но там нару­шить покров и тут же вос­ста­но­вить его за собой. Зато там было огром­ное коли­че­ство зве­ри­ных троп от каба­нов, лис, шака­лов. И я думаю, что самое хоро­шее укры­тие — исполь­зо­вать эти зве­ри­ные тро­пы, что­бы забрать­ся глу­бо­ко в трост­ни­ки по одной из них.

— Вы иска­ли четы­ре дня. В Израиле осе­нью жара, даже ско­рее лето с точ­ки зре­ния евро­пей­ско­го чело­ве­ка, тем­пе­ра­ту­ра око­ло 28-30 гра­ду­сов теп­ла, ручьи еще пустые, воды вокруг нет. У кого было боль­ше шан­сов выжить и спа­стись в таких условиях?

— Ну, во-пер­вых, у тех, у кого под рукой ока­зал­ся рюк­зак с едой и водой. Для тех, у кого не было запа­сов, на пятый день, на мой взгляд, уже было мало шан­сов выжить в таких погод­ных усло­ви­ях. Другое дело, что как мини­мум две ночи, из тех, что мы там были, ночью шел неболь­шой дождь, и чело­век с мини­маль­ным поле­вым опы­том мог дога­дать­ся хотя бы попы­тать­ся собрать воду.

— Но в Израиле доволь­но мно­го людей име­ют этот опыт. Это люди тре­ни­ро­ван­ные, про­шед­шие армию.

— Да, и это как раз повы­ша­ло надеж­ду. А глав­ное, что, по-види­мо­му, имен­но бла­го­да­ря это­му само­сто­я­тель­но вышед­ших людей было доволь­но мно­го. Именно пото­му, что люди здесь име­ют совер­шен­но дру­гой поле­вой опыт, чем, допу­стим, в России. Потому что в России мно­гие поте­ряв­ши­е­ся в дикой при­ро­де не могут опре­де­лить направ­ле­ние, куда дви­гать­ся, и про­сто боят­ся идти. Они садят­ся и ждут помо­щи. А изра­иль­тяне мне объ­яс­ня­ли: у нас никто не будет ниче­го ждать, мы будем идти, мы будем что-то делать, но мы не будем сидеть. И, с одной сто­ро­ны, бла­го­да­ря это­му люди сами спас­лись. А с дру­гой сто­ро­ны, я боюсь, что бла­го­да­ря это­му же мно­гие погиб­ли, пото­му что они спас­лись слиш­ком рано. Они вышли из укры­тий слиш­ком рано.

— Среди тех, кто искал, вы встре­ча­ли род­ствен­ни­ков пропавших?

— Да, на одной из точек, где мы иска­ли, мы встре­ти­ли граж­дан­ских. Я сна­ча­ла не мог­ла понять, как они там ока­за­лись, пото­му что вро­де бы армия нико­го не пус­ка­ет и там рабо­та­ют толь­ко люди, так или ина­че свя­зан­ные с поис­ко­вы­ми опе­ра­ци­я­ми. Но ока­за­лось, что это отец моло­до­го чело­ве­ка, кото­рый про­пал, и его теле­фон род­ствен­ни­ки засек­ли в этой мест­но­сти. И нас туда отпра­ви­ли, на эту точ­ку, как раз имен­но на этот сиг­нал теле­фо­на. Мы с ним рабо­та­ли часа два. Нам выда­ли несколь­ких сол­дат, кото­рые с нами ходи­ли и в каче­стве поис­ко­вых сотруд­ни­ков, и в каче­стве охра­ны, посколь­ку это была зона, где еще мог­ли быть тер­ро­ри­сты. И, навер­ное, самое слож­ное в этот момент было уго­во­рить это­го отца, что­бы он шел в цепи. Потому что он настоль­ко наде­ял­ся най­ти сына, что все вре­мя оста­нав­ли­вал­ся у каж­до­го куста и кри­чал: «Юда, Юда!». И было вид­но, насколь­ко ему тяже­ло и насколь­ко он все еще не теря­ет надеж­ду, верит, что под этим кустом, под кото­рым ты все про­смат­ри­ва­ешь и видишь, что там нико­го нет, он все еще дума­ет, что может быть сей­час его сын отклик­нет­ся оттуда.

Фото из лич­но­го архи­ва Александры

Самым тяже­лым было то, что нас сня­ли с этой точ­ки и отпра­ви­ли на дру­гую зада­чу, посколь­ку воен­ные долж­ны были ухо­дить, а одним нам не раз­ре­ша­ли оста­вать­ся на этой тер­ри­то­рии. А мы нашли цепоч­ку чело­ве­че­ских сле­дов, кото­рые еще никто не про­ве­рял. И я еще дума­ла, что, воз­мож­но, это и есть сле­ды его сына, если дей­стви­тель­но там был теле­фон. И мы мог­ли бы их про­тро­пить, это был бы шанс. Поэтому на сле­ду­ю­щее утро я уго­во­ри­ла одно­го из изра­иль­тян, кото­рый рань­ше слу­жил в ЦАХАЛе, поехать туда. Он при­был на юг почти сра­зу, в момент нача­ла опе­ра­ции по осво­бож­де­нию Израиля, и вое­вал вме­сте со сво­и­ми быв­ши­ми кол­ле­га­ми по армии. Добыл у кого-то из ране­ных ору­жие и помо­гал осво­бож­дать один из кибу­цев. Затем пере­клю­чил­ся на поис­ко­вые рабо­ты. Мы дого­во­ри­лись вер­нуть­ся и попро­бо­вать про­тро­пить те сле­ды. Но утром, когда мы при­е­ха­ли, ока­за­лось, что вся эта сле­до­вая дорож­ка заби­та овца­ми. Полностью. И сле­дов боль­ше нет. Мы дви­ну­лись при­мер­но в том направ­ле­нии, куда мог­ли вести эти про­пав­шие сле­ды и выеха­ли на фер­му. Хозяин ска­зал, что видел тер­ро­ри­стов, но спа­сав­ших­ся от пого­ни не встре­чал. И, посколь­ку он был еврей и на его фер­ме было мно­го стро­е­ний, где мож­но было бы спря­тать­ся, он мог бы ока­зать помощь. Но никто к нему не выхо­дил. Тогда эту часть поис­ков мы завершили.

А потом мы встре­ти­лись с отцом Юды в самый послед­ний день опе­ра­ции. Он при­е­хал к воен­ной части, где сто­я­ла база нашей поис­ко­вой груп­пы, и рас­ска­зал, что его вто­рой сын смог полу­чить дуб­ли­кат сим-кар­ты про­пав­ше­го и взло­мать GPS того теле­фо­на. И, хотя теле­фон сына выклю­чен, он все рав­но раз в какое-то вре­мя посы­ла­ет сиг­нал GPS для того, что­бы его мож­но было най­ти. Он пока­зал точ­ку, кото­рая была в пяти кило­мет­рах от нас. А до захо­да солн­ца оста­ва­лось минут 20 и понят­но было, что в зону, где нахо­дит­ся этот теле­фон, если он дей­стви­тель­но там, мы не можем попасть. Во-пер­вых, нас туда никто не пустит. Во-вто­рых, была высо­ка веро­ят­ность, что это заса­да и теле­фон в руках у тер­ро­ри­стов. Уже к тому момен­ту было извест­но, что мно­гие тер­ро­ри­сты, забрав теле­фо­ны сво­их жертв, с них отправ­ля­ли сооб­ще­ния, высы­ла­ли род­ствен­ни­кам роли­ки с убий­ством их близ­ких, выкла­ды­ва­ли это в соц­се­ти. Особенно насто­ра­жи­ва­ло то, что точ­ка дви­га­лась в направ­ле­нии Газы. Тем не менее, оста­вал­ся шанс, что так может дви­гать­ся дез­ори­ен­ти­ро­ван­ный чело­век. Отец ска­зал, что про­пав­ший сын не слу­жил в армии, т.е. у него не было хоро­шей подготовки.

— То есть он мог заблудиться?

— Да, во-пер­вых, мог заблу­дить­ся, во-вто­рых, он мог быть про­сто в шоке и дви­гать­ся хао­тич­но. И, судя по рас­сто­я­нию от точ­ки, где мы его иска­ли за два дня до это­го, если он дви­гал­ся очень мед­лен­но, допу­стим, падал, потом вста­вал, то это было очень похо­же на то рас­сто­я­ние, кото­рое может прой­ти дез­ори­ен­ти­ро­ван­ный чело­век в пло­хом физи­че­ском состо­я­нии. Тогда мы попы­та­лись про­рвать­ся через блок­пост, что­бы все-таки попасть побли­же к это­му месту. У меня была идея запу­стить квад­ро­ко­птер с доро­ги. 

— А у вас с собой был квад­ро­ко­птер, кото­рый вы исполь­зо­ва­ли рань­ше в сво­их поле­вых исследованиях?

— Да, конеч­но. Я исполь­зо­ва­ла его для наблю­де­ния за зве­руш­ка­ми, такой совсем люби­тель­ский при­бор­чик, кото­рый может летать 30 минут. Обычно боль­ше, чем на два кило­мет­ра, его никто не запус­ка­ет. Но посколь­ку воен­ные нас не про­пу­сти­ли и солн­це уже сади­лось, тогда я все-таки реши­ла запус­кать с базы. Представьте, если там живой чело­век и вот здесь его отец, кото­рый смот­рит на меня, как на послед­нюю надеж­ду, я про­сто не могу посту­пить ина­че. И на самом деле я чув­ство­ва­ла свою вину за то, что мы не про­ве­ри­ли те сле­ды сра­зу, за то, что не ска­за­ла тогда в самый пер­вый день стар­ше­му в нашей груп­пе что надо остать­ся и про­ве­рять следы…

— Которые потом затоп­та­ли овцы?

— Да, кото­рые мы из-за это­го поте­ря­ли. Я поня­ла, что нуж­но делать все немед­лен­но, что­бы най­ти сына. Если он будет дви­гать­ся в том направ­ле­нии еще немно­го, его либо застре­лят свои, изра­иль­тяне, либо он попа­дет к террористам.

Я попро­бо­ва­ла туда отпра­вить дрон, даже отсня­ла рай­он, где была точ­ка. А на обрат­ном пути у меня не хва­ти­ло заря­да, что­бы спра­вить­ся с вет­ром. Наверху был очень силь­ный ветер, а как толь­ко я опус­ка­лась ниже, дрон терял связь и при­хо­ди­лось его под­ни­мать. GPS в том рай­оне не рабо­тал, то есть он не мог вер­нуть­ся сам. Мне при­хо­ди­лось под­ни­мать его на мак­си­маль­ную высо­ту, что­бы лететь обрат­но, и там ветер дер­жал его прак­ти­че­ски на месте. Он не доле­тел до нашей базы два кило­мет­ра и упал. Но посколь­ку я наде­я­лась, что на флеш­ке есть запись и мы уви­дим, есть ли там люди, есть ли там чело­век, то мы еще несколь­ко часов пыта­лись туда все-таки как-то про­бить­ся или дого­во­рить­ся с воен­ны­ми, что­бы они забра­ли дрон. Ну а потом от отца при­шло изве­стие, что тело опо­зна­ли в Беэри.

— То есть все это вре­мя вы иска­ли чело­ве­ка, кото­рый был мертв, и чей теле­фон нахо­дил­ся у террористов?

— Так мы поду­ма­ли тогда. Хотя теперь у меня есть неко­то­рые сомне­ния. Дело в том, что у меня там все вре­мя пры­гал GPS… 

— Да и здесь, на севе­ре Израиля, где мы с вами сей­час нахо­дим­ся, про­бле­ма с нави­га­ци­ей. GPS прак­ти­че­ски не рабо­та­ет несколь­ко дней.

— И теперь я думаю, что, воз­мож­но, теле­фон нахо­дил­ся все это вре­мя в одном месте. То есть его мог­ли забрать тер­ро­ри­сты и выбро­сить. Но посколь­ку сиг­нал все вре­мя пры­гал, было ощу­ще­ние, что чело­век дви­жет­ся. Поэтому, может быть, да, с ним ухо­дил тер­ро­рист. А может быть, он про­сто лежал все это вре­мя в одном месте, и род­ствен­ни­ки виде­ли иллю­зию дви­же­ния и наде­я­лись най­ти пар­ня живым.

 — Что из того, что вы уви­де­ли, вас потряс­ло боль­ше все­го? Что вы нико­гда не забудете?

— Охоту. Вот вдоль ручья, по кото­ро­му мы шли и кото­рый был самым про­дук­тив­ным, и, как мы сей­час пони­ма­ем, в нем надо было рабо­тать и рабо­тать даль­ше, в какой-то момент я уви­де­ла навер­ху, на обры­ве, мно­го машин. Сначала я не мог­ла понять, что там дела­ют десят­ки машин, ведь пар­ков­ка фести­ва­ля была на дру­гой сто­роне доро­ги, мет­рах в пяти­стах оттуда. 

А когда мы при­бли­зи­лись к это­му месту, я поня­ла, что это не пар­ков­ка… Это клад­би­ще… Нетрудно было вос­ста­но­вить кар­ти­ну про­изо­шед­ше­го. Люди поеха­ли через поле мак­си­маль­но корот­ким путем, посколь­ку доро­га в тот момент про­стре­ли­ва­лась и по ней уже никто не ехал. И люди реши­ли, что самое без­опас­ное — бежать через поле, так мень­ше шан­сов, что пой­ма­ют. Но боль­шин­ство машин было перед­не­при­вод­ные, а не пол­но­при­вод­ные, они застре­ва­ли в бороз­дах одна за дру­гой, стал­ки­ва­лись, пыта­ясь объ­е­хать друг дру­га. Так они попа­ли в ловуш­ку, где и погибли.

Еще вот те сады аво­ка­до, куда мы в пер­вый день не попа­ли. Дело в том, что когда мы обыс­ки­ва­ли обо­чи­ну, мы нашли три места, где была разо­рва­на про­во­ло­ка огра­ды. Мы про­ве­ри­ли, ее дей­стви­тель­но не очень слож­но было разо­рвать рука­ми. Там, где сты­ко­ва­лись сек­ции. И было вид­но, что кто-то про­лез в эти про­ре­хи. Наш кол­ле­га с соба­кой попал туда спу­стя сут­ки. Он про­шел до про­ти­во­по­лож­ной гра­ни­цы садов. И там обна­ру­жил вещи. Вещи и сле­ды того, что бегу­щих догна­ли… Преодолеть еще одно заграж­де­ние эти люди уже не успели…

Фото взя­то из лич­но­го архи­ва Александры

— Как вы поня­ли, что надо завер­шать поиски?

— По соот­но­ше­нию пого­ды: тем­пе­ра­ту­ра и отсут­ствие воды. Мы при­ки­ну­ли и поня­ли, что сре­да 13 октяб­ря — это более или менее послед­ний день, когда име­ет смысл искать живых. Но посколь­ку мы не смог­ли дооб­сле­до­вать в сре­ду те места, кото­рые нам каза­лись наи­бо­лее пер­спек­тив­ны­ми, а в чет­верг нам уда­лось бес­пре­пят­ствен­но туда попасть, мы реши­ли про­дол­жить рабо­тать. И нам каза­лось на тот момент, что выжить уже невоз­мож­но. Мы сами, беря с собой доволь­но боль­шие запа­сы воды, к кон­цу дня их пол­но­стью тра­ти­ли. И соба­ка очень уста­ла и прак­ти­че­ски уже не мог­ла рабо­тать. То есть она была в пол­ном изне­мо­же­нии. И мы оце­ни­ва­ли шан­сы сбе­жав­ших как нуле­вые. Потому что, если чело­век не вышел за это вре­мя сам, не подал знак, не подал ника­ко­го сиг­на­ла, он либо был ранен и умер от поте­ри кро­ви, либо дол­жен был все-таки как-то попы­тать­ся высу­нуть­ся и дать о себе знать.

Но мы ошиб­лись. Теперь, когда мы зна­ем о най­ден­ной девоч­ке… Я очень жалею, что мы уеха­ли, пото­му что, может быть, мы мог­ли бы еще что-то сделать….

Проблема в том, что,поскольку мы новые изра­иль­тяне, то нашей груп­пе было очень труд­но полу­чать какие-то раз­ре­ше­ния, куда-то про­хо­дить и объ­яс­нять, что на самом деле мы можем при­не­сти поль­зу. И мне каза­лось, что раз осталь­ные изра­иль­тяне, кото­рые с нами рабо­та­ли и уме­ли дого­ва­ри­вать­ся на местах, закон­чи­ли поис­ки, то мы тоже боль­ше ниче­го не можем сде­лать. Я сей­час очень об этом жалею. Я думаю, что если бы мы еще сут­ки или двое отра­бо­та­ли, воз­мож­но, кому-то мы смог­ли бы помочь.

Текст Ольга Орлова

Ольга Орлова  25.10.2023

арабо-израильский конфликт, война, заложники, Израиль, ХАМАС