Свободное образование не может стать нежелательным

Свободный уни­вер­си­тет воз­ник летом 2020 года по ини­ци­а­ти­ве пре­по­да­ва­те­лей НИУ ВШЭ, с кото­ры­ми руко­вод­ство отка­за­лось заклю­чать кон­тракт. В ответ на репрес­сив­ное вме­ша­тель­ство госу­дар­ства в дела выс­шей шко­лы была раз­ра­бо­та­на модель неза­ви­си­мо­го пуб­лич­но­го обра­зо­ва­ния, кото­рое откры­то и бес­плат­но предо­став­ля­ет­ся всем жела­ю­щим его полу­чить. Эта модель ока­за­лась успеш­ной, и на дан­ный момент в СУ чита­ет­ся мно­же­ство кур­сов сила­ми луч­ших рос­сий­ских про­фес­со­ров, мно­гие из кото­рых были вынуж­де­ны поки­нуть Россию и уво­лить­ся из рос­сий­ских университетов.

31 мар­та 2023 года Генпрокуратура объ­яви­ла о при­сво­е­нии СУ ста­ту­са неже­ла­тель­ной орга­ни­за­ции. Это вто­рая после Бард-кол­ле­джа обра­зо­ва­тель­ная инсти­ту­ция, полу­чив­шая такой ста­тус. 1 апре­ля Ученый Совет СУ сде­лал заяв­ле­ние, где, в част­но­сти, гово­рит­ся: «Мы утвер­жда­ем, что неза­ви­си­мое обра­зо­ва­ние не явля­ет­ся пре­ступ­ле­ни­ем. Университеты ста­но­вят­ся “неже­ла­тель­ны­ми” толь­ко в госу­дар­стве, постро­ен­ном на неве­же­стве. Мы счи­та­ем дей­ствия Генпрокуратуры, кото­рая по сути ста­вит вне зако­на идею уни­вер­си­те­та, анти­кон­сти­ту­ци­он­ны­ми. Свободный уни­вер­си­тет ─ идея экс­тер­ри­то­ри­аль­но­го обра­зо­ва­ния без цен­зу­ры. Эту идею невоз­мож­но при­знать нежелательной».

T-invariant пого­во­рил с Кириллом Мартыновым, соос­но­ва­те­лем СУ, о том, как новый ста­тус повли­я­ет на пер­спек­ти­вы раз­ви­тия проекта.

КМ: Во-пер­вых, нуж­но отме­тить, что мы ста­ли вто­рым обра­зо­ва­тель­ным учре­жде­ни­ем в этом спис­ке после Бард-кол­ле­джа, но при этом ─ пер­вым обра­зо­ва­тель­ным учре­жде­ни­ем рос­сий­ско­го про­ис­хож­де­ния, осно­ван­ным рос­сий­ски­ми пре­по­да­ва­те­ля­ми для, по боль­шей части, рос­сий­ских сту­ден­тов. Хотя, учи­ты­вая, что зна­ния, обра­зо­ва­ние — это вооб­ще вещи меж­ду­на­род­ные, мы все же нико­гда не пыта­лись замы­кать­ся в каком-то одном язы­ке, какой-то одной стране. Наоборот, ста­ра­лись, что­бы наши пре­по­да­ва­те­ли, наши сту­ден­ты мог­ли общать­ся поверх гра­ниц, как это и пред­по­ла­га­ет­ся в нор­маль­ном ака­де­ми­че­ском про­цес­се. Я думаю, что при­суж­де­ние нам ста­ту­са неже­ла­тель­ной орга­ни­за­ции ─ это очень тре­вож­ная вещь. Это озна­ча­ет, в целом, что взят курс на тоталь­ную изо­ля­цию рос­сий­ско­го обра­зо­ва­ния и теперь ника­кие неза­ви­си­мые серьез­ные про­ек­ты в России делать невоз­мож­но. Они нас уво­ли­ли из уни­вер­си­те­тов, гово­ря, что мы не так и не то пре­по­да­ем. Мы про­дол­жи­ли свою рабо­ту само­сто­я­тель­но, без помо­щи госу­дар­ства, мы созда­ли свой соб­ствен­ный обра­зо­ва­тель­ный про­ект — не про­шло и трех лет, как нас вклю­чи­ли в про­скрип­ци­он­ный спи­сок. Я счи­таю, что это акция устра­ше­ния, госу­дар­ствен­но­го тер­ро­ра, кото­рая долж­на при­звать пре­по­да­ва­те­лей к лояль­но­сти и покор­но­сти, а сту­ден­тов заста­вить толь­ко госу­дар­ству в рот смот­реть и толь­ко на него наде­ять­ся. И, если не пере­ло­мить эту тен­ден­цию тоталь­но­го кон­тро­ля и тоталь­ной изо­ля­ции, тен­ден­цию при­уче­ния науч­но­го сооб­ще­ства к тоталь­ной бес­по­мощ­но­сти — выс­шая шко­ла в России будет раз­ру­ше­на. Российские вла­сти уста­но­вят свои казар­мен­ные поряд­ки в уни­вер­си­те­тах, если уже не установили.

Мы в дан­ном слу­чае про­сто ока­за­лись на пер­вой линии этих собы­тий, пото­му что мы прин­ци­пи­аль­но пока­зы­ва­ли, что, в общем и в целом, мы как-то не ува­жа­ем всю рос­сий­скую систе­му лицен­зи­ро­ва­ния обра­зо­ва­ния. Стало понят­но, что новый част­ный уни­вер­си­тет в России создать невоз­мож­но: тебе это­го не дадут не толь­ко по эко­но­ми­че­ским при­чи­нам, но и про­сто пото­му, что они нико­гда тебя не заре­ги­стри­ру­ют. Это озна­ча­ло, что в этой сфе­ре нуж­но делать про­ек­ты на каких-то новых прин­ци­пах. И вот госу­дар­ство пока­зы­ва­ет, что эти новые прин­ци­пы тоже невоз­мож­ны. И, когда я назы­ваю это тер­ро­ром, я имею в виду не столь­ко пре­по­да­ва­те­лей, замет­ная часть кото­рых в тече­ние про­шло­го года уеха­ла из России (хотя дале­ко не все), сколь­ко сту­ден­тов. Это тер­рор в отно­ше­нии сту­ден­тов, в отно­ше­нии их роди­те­лей, в отно­ше­нии их семей: «Вот с кем ты свя­зал­ся, посмот­ри? Вот с эти­ми уль­тра­ли­бе­ра­ла­ми», — как они там нас назва­ли в этом стран­ном пресс-релизе.

T-i: А как насчет перспектив?

КМ: Мы были до неко­то­рой сте­пе­ни к это­му гото­вы. Потому что мы пони­ма­ли, что при­сво­е­ние ста­ту­са неже­ла­тель­но­сти — это един­ствен­ное, что госу­дар­ство может все­рьез про­тив нас пред­при­нять. А что еще мож­но с нами сде­лать? Денег мы у них не про­сим, лицен­зии мы не про­сим. Можно объ­явить нас пре­ступ­ни­ка­ми и как-то пре­сле­до­вать тех людей, кото­рые с нами сотрудничают.

Прямо сей­час мы кон­суль­ти­ру­ем­ся с юри­ста­ми — уточ­ня­ем, что с этим делать. Понятно, что нам при­дет­ся сни­зить пуб­лич­ное исполь­зо­ва­ние брен­да «Свободный уни­вер­си­тет». Мы не смо­жем уже делать какие-то про­ек­ты внут­ри России под этим назва­ни­ем, посколь­ку это пря­мой путь к адми­ни­стра­тив­ным, уго­лов­ным ста­тьям для всех участников.

Мы будем выжи­вать за счет еще боль­шей децен­тра­ли­за­ции: у нас и так доста­точ­но децен­тра­ли­зо­ван­ный про­ект. Ребята, кото­рые нас пре­сле­ду­ют, пло­хо пони­ма­ют, с какой реаль­но­стью они столк­ну­лись. Они дума­ют, что есть какая-то груп­па заго­вор­щи­ков, кото­рая сидит, напри­мер, в Латвии и меша­ет им жить: учит сту­ден­тов пло­хо­му. Это пре­дель­но дале­ко от реаль­но­сти. И вме­сто одно­го уни­вер­си­те­та, по край­ней мере, пуб­лич­но может вполне суще­ство­вать цепь ком­му­ни­ка­ций… Когда пре­по­да­ва­те­ли, ну, ска­жем, каким-то чудес­ным обра­зом нахо­дят для себя хоро­ших сту­ден­тов, и они зани­ма­ют­ся онлайн когда им удоб­но, совер­шен­но не назы­вая ни для кого это «Свободным уни­вер­си­те­том». Вот все, что в ито­ге Генпрокуратура полу­чит на выходе.

Нам будет немнож­ко тяже­ло к это­му адап­ти­ро­вать­ся, пото­му что мы при­вык­ли про свою рабо­ту рас­ска­зы­вать и, в общем, вовле­кать людей, кото­рые хотят нам помо­гать, в том чис­ле и в России. Но, зна­чит, надо будет делать это по-другому.

T-i: Это может при­ве­сти к ряду слож­но­стей. Нормальный пиар любо­го учеб­но­го заве­де­ния тре­бу­ет предъ­яв­ле­ния откры­той инфор­ма­ции о кур­сах и преподавателях…Что вы с этим буде­те делать, что­бы нико­му не навре­дить и в то же вре­мя наби­рать студентов?

КМ: Понятно, что мы вынес­ли про­бле­му без­опас­но­сти сту­ден­тов и пре­по­да­ва­те­лей в России на пер­вое место. И все осталь­ные сооб­ра­же­ния типа про­дви­же­ния на рын­ке ухо­дят на вто­рой план. Просто при­о­ри­те­ты так рас­став­ле­ны: мы не хотим, что­бы наших кол­лег преследовали.

Очевидно, что нам при­дет­ся по-дру­го­му про­во­дить набо­ры. Мы пока это обсуж­да­ем, пото­му что сле­ду­ю­щий набор, навер­ное, будет в сен­тяб­ре. Я уве­рен, что он состо­ит­ся, и я пони­маю, что он будет выгля­деть не так, как мы при­вык­ли за послед­ние три года.

Но мне кажет­ся, что наши цен­зо­ры и люди, кото­рые нас пыта­ют­ся пре­сле­до­вать, ─они опоз­да­ли. Потому что мы доволь­но хоро­шо извест­ны, на нас ссы­ла­ют­ся как на при­мер обра­зо­ва­тель­но­го про­ек­та, кото­рый мож­но делать само­сто­я­тель­но. Условно гово­ря, в мире обра­зо­ва­ния мы такая «Медуза» сей­час. И как «Медузу» при­зна­ли неже­ла­тель­ной, но она про­дол­жи­ла рабо­тать, так же и «Свободный уни­вер­си­тет», будучи неже­ла­тель­ным, про­дол­жит рабо­тать, исполь­зуя дру­гие меха­низ­мы инфор­ми­ро­ва­ния людей о том, чем мы зани­ма­ем­ся, и дру­гие моде­ли ком­му­ни­ка­ции, и дру­гие моде­ли соци­а­ли­за­ции. Это будет мно­го малень­ких про­ек­тов, кото­рые назы­ва­ют­ся по-раз­но­му. Можно каж­дый из них по отдель­но­сти отлав­ли­вать, пре­сле­до­вать, но это ни к чему не при­ве­дет, пото­му что этих про­ек­тов будет ста­но­вить­ся больше.

И есть два аргу­мен­та, поче­му неже­ла­тель­ность — до неко­то­рой сте­пе­ни даже плюс. Хотя, конеч­но, я пред­по­чел бы без это­го обой­тись и, если уж на то пошло, про­сто нор­маль­но рабо­тать дома в России в нор­маль­ных чело­ве­че­ских усло­ви­ях, как это и было до послед­них событий.

Плюс заклю­ча­ет­ся, во-пер­вых, в том, что нам очень про­сто вести пере­го­во­ры сей­час с наши­ми кол­ле­га­ми на Западе, с уни­вер­си­те­та­ми, в первую оче­редь. Мы можем теперь рас­счи­ты­вать на помощь и соли­дар­ность запад­но­го науч­но­го сооб­ще­ства, пото­му что к нам отнес­лись все­рьез, нас пре­сле­ду­ют. И я думаю, что мы эту соли­дар­ность получим.
Кроме того, запрет­ный плод сла­док. Никогда еще сво­бод­ное выс­шее обра­зо­ва­ние не было таким при­вле­ка­тель­ным, как сей­час, когда оно запре­ще­но и криминализировано.

T-i: А насколь­ко это затруд­ня­ет ваши пла­ны по полу­че­нию лицензии?

КМ: Активность за рубе­жом ста­тус неже­ла­тель­ной орга­ни­за­ции явно облег­ча­ет. Сейчас за рубе­жом тяже­ло делать рос­сий­ские про­ек­ты, даже неза­ви­си­мые. Потому что все тебя немнож­ко подо­зре­ва­ют, дума­ют, ты какой-нибудь двой­ной агент. Теперь у нас справ­ка есть, что мы, в общем, нор­маль­ные люди, что мы не под­дер­жа­ли вой­ну, что рос­сий­ские вла­сти нас мак­си­маль­но пре­сле­ду­ют. И в Европе, я думаю, у нас все будет хоро­шо, насколь­ко это вооб­ще возможно.

Конечно, это силь­но затруд­ня­ет рабо­ту с рос­сий­ски­ми сту­ден­та­ми. В том слу­чае, если у нас будет аккре­ди­та­ция, рос­си­я­нам потре­бу­ет­ся пре­дель­ная осто­рож­ность: не пока­зы­вать свои аффи­ли­а­ции, не полу­чать от нас какие-то офи­ци­аль­ные доку­мен­ты, ну и так далее. Но я думаю, что эта прак­ти­ка будет разработана.

И у меня есть еще ощу­ще­ние, что нас ждет такая инфля­ция этой неже­ла­тель­но­сти, что в конеч­ном ито­ге они всех нач­нут счи­тать неже­ла­тель­ны­ми, кто не пол­но­стью согла­сен с гене­раль­ной лини­ей пар­тии. Как это про­изо­шло со ста­ту­сом ино­стран­но­го аген­та. Практически все про­фес­си­о­на­лы, мне кажет­ся, могут либо ока­зать­ся аген­та­ми, либо неже­ла­тель­ны­ми, либо еще каки­ми-то вра­га­ми наро­да — это неиз­беж­ный про­цесс до неко­то­рой степени.

Вопросы зада­ва­ла ЕВГЕНИЯ ВЕЖЛЯН

Евгения Вежлян  3.04.2023