Как СССР опоздал к IT-революции.
Эпизод 1: кибернетика

Советский Союз, хоть его и при­ня­то счи­тать науч­но-тех­но­ло­ги­че­ской сверх­дер­жа­вой, после­до­ва­тель­но опоз­дал ко всем эта­пам инфор­ма­ци­он­но-тех­но­ло­ги­че­ской рево­лю­ции XX века. Часто рас­пад СССР объ­яс­ня­ют чисто поли­ти­ко-эко­но­ми­че­ски. Однако во мно­гом имен­но науч­ное и тех­но­ло­ги­че­ское отста­ва­ние стра­ны ста­ло свя­зу­ю­щим зве­ном меж­ду поли­ти­че­ски­ми пер­во­при­чи­на­ми и резуль­ти­ру­ю­щим эко­но­ми­че­ским спа­дом. Мы попро­бу­ем про­ил­лю­стри­ро­вать это на при­ме­ре сфе­ры инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий, в кото­рой пред­по­сыл­ки тех­но­ло­ги­че­ско­го отста­ва­ния закла­ды­ва­лись еще с 1950-х годов, то есть с само­го рож­де­ния отрасли.

Революция

Универсальные элек­трон­ные ком­пью­те­ры ста­ли созда­вать­ся в мире с кон­ца 1930-х годов. Лидерство тогда при­над­ле­жа­ло немец­ко­му инже­не­ру Конраду Цузе с маши­на­ми Z1 (1938) и Z3 (1941). Они стро­и­лись на элек­тро­ме­ха­ни­че­ских реле и появи­лись в ответ на потреб­но­сти в рас­че­тах при про­ек­ти­ро­ва­нии воен­ных само­ле­тов. К само­му кон­цу вой­ны Цузе постро­ил Z4, кото­рую чудом сумел сохра­нить во вре­мя раз­гро­ма Германии и в 1950 году сдал в арен­ду Швейцарской выс­шей тех­ни­че­ской шко­ле в Цюрихе.

В Америке ком­пью­те­ры появ­ля­ют­ся в 1940-х и тоже при­ме­ня­ют­ся лишь точеч­но для реше­ния отдель­ных задач в обла­сти радио­ло­ка­ции, аст­ро­но­мии, раз­ра­бот­ки ядер­но­го ору­жия. Однако они вос­при­ни­ма­ют­ся как экзо­ти­че­ское обо­ру­до­ва­ние для осо­бых слу­ча­ев. «В мире най­дет­ся рыноч­ный спрос штук на пять таких ком­пью­те­ров», — заявил в 1943 Томас Уотсон, гла­ва ком­па­нии IBM, выпус­кав­шей тогда табу­ля­то­ры, устрой­ства обра­бот­ки дан­ных на перфокартах.

Однако к нача­лу 1950-х ситу­а­ция изме­ни­лась. В 1948 году вышла кни­га Норберта Винера «Кибернетика», посвя­щен­ная новой нау­ке об управ­ле­нии в живых и тех­ни­че­ских систе­мах. Начинает фор­ми­ро­вать­ся пони­ма­ние, что ком­пью­те­ры — это нечто гораз­до боль­шее, чем про­сто уско­ри­те­ли тру­до­ем­ких рас­че­тов, что они могут исполь­зо­вать­ся во всех обла­стях дея­тель­но­сти, а в дале­кой полу­фан­та­сти­че­ской пер­спек­ти­ве видят­ся разум­ные машины.

В 1949 году бри­тан­ская ком­па­ния Ferranti созда­ет пер­вый в мире ком­мер­че­ский серий­ный ком­пью­тер Mark 1. Любопытно, что этот про­ект свел вме­сте одно­го из раз­ра­бот­чи­ков ком­пью­те­ра Конвея Бернерса-Ли и про­грам­мист­ку Мэри Вудс — роди­те­лей Тима Бернерса-Ли, буду­ще­го созда­те­ля Всемирной пау­ти­ны. В США пер­вый уни­вер­саль­ный ком­мер­че­ский ком­пью­тер UNIVAC I появ­ля­ет­ся в 1951 году. Уже в 1952 году он исполь­зо­вал­ся для пред­ска­за­ния исхо­да пре­зи­дент­ских выбо­ров. За 8 лет было постро­е­но 46 таких машин. Начинается пер­вая ком­пью­тер­ная революция.

Советскому Союзу в воен­ное вре­мя было не до вычис­ли­тель­ной тех­ни­ки. Однако как раз в 1948 году рабо­ты по созда­нию совет­ских ЭВМ стар­то­ва­ли на вполне миро­вом уровне и сра­зу в несколь­ких цен­трах. Среди них выде­ля­ют­ся Специальное кон­струк­тор­ское бюро № 245 (СКБ-245), создан­ное в Москве поста­нов­ле­ни­ем Совета Министров, а так­же груп­па ака­де­ми­ка Сергея Лебедева в Киеве, кото­рая в 1950 году созда­ла МЭСМ — пер­вый в кон­ти­нен­таль­ной Европе чисто элек­трон­ный ком­пью­тер (т.е. без элек­тро­ме­ха­ни­че­ских эле­мен­тов к про­цес­со­ре и памя­ти). Вскоре в СССР был уже целый ряд соб­ствен­ных кон­струк­ций ЭВМ пер­во­го поко­ле­ния, то есть на элек­трон­ных лам­пах. Некоторые из них выпус­ка­лись серий­но и при­ме­ня­лись для реше­ния при­клад­ных задач науч­но­го, про­мыш­лен­но­го и воен­но­го характера.

Казалось бы, неболь­шая замин­ка на стар­те ниве­ли­ро­ва­на, и у стра­ны есть все шан­сы закре­пить­ся в чис­ле лиде­ров ком­пью­тер­ной гон­ки. Вот толь­ко, несмот­ря на при­зна­ва­е­мую поль­зу вычис­ли­тель­ной тех­ни­ки, идеи кибер­не­ти­ки вос­при­ни­ма­ют­ся в СССР в шты­ки. В них видит­ся пре­тен­зия «тех­на­рей» на непо­сред­ствен­ное уча­стие в госу­дар­ствен­ном управ­ле­нии, а зна­чит, идео­ло­ги­че­ская угро­за моно­по­лии ком­му­ни­сти­че­ской пар­тии. Вдобавок неко­то­рые идеи Винера выгля­де­ли анти­марк­сист­ски­ми. Например, его утвер­жде­ние, что инфор­ма­ция — это не мате­рия и не энер­гия, а само­сто­я­тель­ная сущ­ность, как буд­то шло враз­рез с обя­за­тель­ной для СССР мате­ри­а­ли­сти­че­ской идеологией.

Дискредитация

Тут надо сде­лать неболь­шое отступ­ле­ние. Все, конеч­но, слы­ша­ли, что в позд­не­ста­лин­ском Советском Союзе гене­ти­ка и кибер­не­ти­ка были объ­яв­ле­ны бур­жу­аз­ны­ми лже­на­у­ка­ми. Однако про­ис­хо­ди­ло это с ними совсем по-раз­но­му. «Лженаучность» гене­ти­ки была про­дук­том внут­ри­а­ка­де­ми­че­ской борь­бы за вли­я­ние. Лысенковцы дава­ли совет­ским управ­лен­цам несбы­точ­ные обе­ща­ния, а науч­ных кон­ку­рен­тов устра­ня­ли, при­кры­ва­ясь идео­ло­ги­зи­ро­ван­ной риторикой.

В обла­сти кибер­не­ти­ки подоб­но­го науч­но­го рас­ко­ла не было. Гонения на нее при­шли извне и, мож­но ска­зать, по недо­ра­зу­ме­нию. В раз­го­ра­ю­щей­ся холод­ной войне от работ­ни­ков идео­ло­ги­че­ско­го фрон­та тре­бо­ва­ли уси­лить кри­ти­ку про­цес­сов, про­ис­хо­дя­щих в бур­жу­аз­ном обще­стве. А там в это вре­мя воз­ник, как мы бы сей­час ска­за­ли, хайп вокруг Винеровской идеи кибер­не­ти­ки. Военная направ­лен­ность боль­шин­ства ком­пью­тер­ных раз­ра­бо­ток того вре­ме­ни вку­пе с фило­соф­ски­ми моти­ва­ми кибер­не­ти­ки дела­ли послед­нюю удоб­ной мишенью.

В 1950 году совет­ский жур­на­лист, писа­тель и про­па­ган­дист Борис Агапов пуб­ли­ку­ет в «Литературной газе­те», где он рабо­та­ет редак­то­ром отде­ла нау­ки, боль­шую руга­тель­ную ста­тью о том, как капи­та­ли­сты будут делать робо­тов, что­бы изба­вить­ся от рабо­чих, и меха­ни­че­ских сол­дат, что­бы еще боль­ше этих рабо­чих угне­тать. Агапов не упо­ми­на­ет сло­во «кибер­не­ти­ка» и сам при­зна­ет­ся, что не зна­ет «ника­ких подроб­но­стей» о Норберте Винере, что не меша­ет выска­зы­вать­ся о нем в самом уни­чи­жи­тель­ном тоне, обви­няя в узо­сти мыш­ле­ния и агрес­сив­но­сти. Судя по все­му, основ­ным источ­ни­ком для таких выво­дов ста­ли несколь­ко цитат Винера в ста­тье жур­на­ла Time, на облож­ке кото­ро­го новей­ший аме­ри­кан­ский ком­пью­тер Harvard Mark III был изоб­ра­жен в адми­раль­ской фор­ме, посколь­ку маши­на пред­на­зна­ча­лась для воен­но-мор­ских сил.

Кстати, неко­то­рые тези­сы, заяв­лен­ные в той ста­тье Time, сего­дня зву­чат, пожа­луй, еще более акту­аль­но и убе­ди­тель­но, чем тогда. Вот несколь­ко цитат:

• «“Вторая про­мыш­лен­ная рево­лю­ция” обес­це­нит чело­ве­че­ский мозг, как пер­вая про­мыш­лен­ная рево­лю­ция обес­це­ни­ла чело­ве­че­скую руку», — со слов Норберта Винера.
• «Что такое мыш­ле­ние? Думают ли ком­пью­те­ры? Некоторые экс­пер­ты гово­рят “да”, неко­то­рые — “нет”. Обе сто­ро­ны горя­чи, но все соглас­ны, что ответ на вопрос зави­сит от того, что вы пони­ма­е­те под мышлением».
• «Когда маши­на ведет себя пло­хо, мы счи­та­ем ее ответ­ствен­ным лицом и обви­ня­ем ее в глу­по­сти. Когда она ведет себя хоро­шо, мы гово­рим, что это инстру­мент, кото­рый созда­ли мы, умные люди» — со ссыл­кой на лабо­ра­то­рию про­фес­со­ра Говарда Эйкена, созда­те­ля Mark III.

В 1952 году тему раз­ви­ва­ет в «Литературной газе­те» пси­хо­лог Михаил Ярошевский. Его ста­тья выхо­дит под заго­лов­ком «Кибернетика — “нау­ка” мра­ко­бе­сов» и напи­са­на в обли­чи­тель­ной сти­ли­сти­ке, харак­тер­ной для газет ста­лин­ской эпо­хи. Статья раз­ме­ща­лась на послед­ней поло­се газе­ты, и под ней вид­ны име­на чле­нов ред­кол­ле­гии. Среди них глав­ный редак­тор Константин Симонов, автор зна­ме­ни­то­го сти­хо­тво­ре­ния «Убей его!», кон­цен­тра­та нена­ви­сти воен­но­го вре­ме­ни, уже упо­мя­ну­тый Борис Агапов и, напри­мер, укра­ин­ский писа­тель, ака­де­мик и Председатель Верховного Совета УССР Александр Корнейчук, пяти­крат­ный лау­ре­ат Сталинской пре­мии и шести­крат­ный впо­след­ствии кава­лер орде­на Ленина.

С волками жить…

В отли­чие от Бориса Агапова, Михаил Ярошевский был серьез­ным уче­ным и читал в МГУ курс по исто­рии пси­хо­ло­гии. При этом еще сту­ден­том он постра­дал от репрес­сий. В 1938 году его аре­сто­ва­ли по сфаб­ри­ко­ван­но­му делу о тер­ро­ри­сти­че­ской орга­ни­за­ции и под пыт­ка­ми выну­ди­ли под­пи­сать само­ого­вор: яко­бы пла­ни­ро­ва­лось во вре­мя пер­во­май­ской демон­стра­ции взо­рвать Дворцовый мост в Ленинграде и убить Андрея Жданова пред­се­да­те­ля ленин­град­ско­го обко­ма. Приговор — 10 лет лаге­рей. Но как раз в это вре­мя сня­ли нар­ко­ма Ежова, и всех про­хо­див­ших по делу амни­сти­ро­ва­ли. Правда, уго­лов­ное дело так и не закры­ли, и оно висе­ло над Ярошевским вплоть до 1991 года.

Можно было бы пред­по­ло­жить, что напи­са­ни­ем про­па­ган­дист­ской ста­тьи про­тив кибер­не­ти­ки Ярошевский пла­тил за сохра­не­ние сво­бо­ды. Однако его уче­ник Артур Петровский в кни­ге «Психология и вре­мя», цити­ру­ет сло­ва, из кото­рых понят­но, что всё это дела­лось вполне искренне. Тем более, Ярошевский был вовсе не из тех, кто готов про­да­вать­ся вла­стям. Когда в рам­ках «борь­бы с кос­мо­по­ли­тиз­мом» от него потре­бо­ва­ли сту­чать на сво­е­го учи­те­ля Сергея Рубинштейна, он в два дня бро­сил МГУ и Институт фило­со­фии РАН и уехал в Таджикистан, где рабо­тал в педа­го­ги­че­ских инсти­ту­тах в тече­ние 15 лет.

Так что, ско­рее все­го, Ярошевский верил в то, что писал, и дей­стви­тель­но счи­тал, что в Америке выду­мы­ва­ют оче­вид­ную любо­му школь­ни­ку и чита­те­лю газет чепу­ху. Тут мог­ла ска­зать­ся про­фес­си­о­наль­ная пред­взя­тость пси­хо­ло­га, для кото­ро­го желез­ки нико­гда и рядом не вста­нут с чело­ве­ком. Повлияла и при­вер­жен­ность совет­ской идео­ло­гии, пре­воз­но­сив­шей воле­вое нача­ло в чело­ве­ке и наро­дах — ведь нель­зя же доспу­стить, что его заме­нит управ­ля­ю­щий кибер­не­ти­че­ский мозг.

Что же до руга­тель­ной сти­ли­сти­ки ста­тьи, то тако­вы были нра­вы той эпо­хи. В пуб­лич­ных выступ­ле­ни­ях идей­ные сомне­ния и воз­ра­же­ния лег­ко и даже с необ­хо­ди­мо­стью воз­го­ня­лись до гнев­ных напа­док и поли­ти­че­ских обли­че­ний. И даже чело­век, сам про­шед­ший через сфаб­ри­ко­ван­ное уго­лов­ное пре­сле­до­ва­ние, исполь­зо­вал ту же агрес­сив­ную рито­ри­ку, что и его гонители.

За ста­тья­ми Агапова и Ярошевского после­до­ва­ли дру­гие гро­мя­щие кибер­не­ти­ку пуб­ли­ка­ции в изда­ни­ях от «Техники — моло­де­жи» и «Науки и жиз­ни» до «Философского сло­ва­ря». На кон­крет­ные тех­ни­че­ские раз­ра­бот­ки они, как ни стран­но, не повли­я­ли, одна­ко затор­мо­зи­ли попыт­ки глу­бо­ко осмыс­лить пер­спек­ти­вы раз­ви­тия ком­пью­тер­ной техники.

Реабилитация

Специалистам сра­зу было понят­но, что напад­ки на кибер­не­ти­ку не име­ли под собой ника­ких осно­ва­ний, но потре­бо­ва­лись доволь­но зна­чи­тель­ные уси­лия цело­го ряда уче­ных, что­бы с нее было сня­то клей­мо лже­на­у­ки. В 1952 году воен­ный инже­нер Анатолий Китов защи­тил первую в СССР дис­сер­та­цию по про­грам­ми­ро­ва­нию, кото­рая каса­лась управ­ле­ния бал­ли­сти­че­ски­ми раке­та­ми. Тогда же, про­чи­тав в спе­ц­хране СКБ-245 кни­гу Винера «Кибернетика», Китов понял, что это ника­кая не лже­на­у­ка и напи­сал обсто­я­тель­ную ста­тью «Основные чер­ты кибер­не­ти­ки», в кото­рой пере­ска­зы­вал идеи Винера и кри­ти­ко­вал обви­не­ния в лже­на­уч­но­сти. Однако опуб­ли­ко­вать ее уда­лось толь­ко через три года, когда в чис­ло соав­то­ров вошел такой тяже­ло­вес как ака­де­мик Сергей Соболев, заме­сти­тель Курчатова, кури­ро­вав­ший рас­че­ты по теме обо­га­ще­ния радио­ак­тив­ных изотопов.

Статья, реа­би­ли­ти­ру­ю­щая кибер­не­ти­ку, вышла в 1955 году в жур­на­ле «Вопросы фило­со­фии» — одном из основ­ных идео­ло­ги­че­ских изда­ний ком­пар­тии. Еще через три года была, нако­нец, пере­ве­де­на и опуб­ли­ко­ва­на кни­га Винера «Кибернетика» — рус­ско­языч­ное изда­ние отста­ло от ори­ги­на­ла на 10 лет.

Вместе со стра­ной пере­смот­рел свои взгля­ды на новую нау­ку и Михаил Ярошевский. И тогда оче­ред­ная его ста­тья всё в той же «Литературной газе­те», едва не при­ве­ла к ново­му уго­лов­но­му делу — о раз­гла­ше­нии госу­дар­ствен­ной тай­ны. Военный про­ку­рор при­це­пил­ся к фра­зе о том, что совет­ские вычис­ли­тель­ные маши­ны пре­вос­хо­дят аме­ри­кан­ские. Автору при­шлось объ­яс­нять­ся, что он напи­сал так из совет­ско­го пат­ри­о­тиз­ма, ниче­го не зная о кон­крет­ных раз­ра­бот­ках, и ему стро­го посо­ве­то­ва­ли искать дру­гие спо­со­бы про­яв­ле­ния пат­ри­о­тиз­ма. Кстати, тра­ди­ци­он­ная закры­тость совет­ских тех­но­ло­ги­че­ских раз­ра­бо­ток тоже не спо­соб­ство­ва­ла удер­жа­нию лидер­ских пози­ций стра­ны, посколь­ку затруд­ня­ла обмен иде­я­ми и конкуренцию.

Из-за этих поли­ти­че­ски спро­во­ци­ро­ван­ных идео­ло­ги­че­ских недо­ра­зу­ме­ний раз­ви­ти­ем совет­ской вычис­ли­тель­ной тех­ни­ки в стар­то­вый пери­од зани­ма­лись в основ­ном инже­не­ры и уче­ные-при­клад­ни­ки. Они хоро­шо справ­ля­лись с реше­ни­ем тех­ни­че­ских задач, но кар­ти­на раз­ви­тия новой отрас­ли в целом от них усколь­за­ла. Даже если в стране и были люди, спо­соб­ные охва­тить эту пер­спек­ти­ву, они были лише­ны воз­мож­но­сти пол­но­цен­но­го науч­но­го обще­ния, а зна­чит и кри­ти­че­ско­го раз­ви­тия сво­их взгля­дов. Так нача­лось совет­ское отста­ва­ние в обла­сти инфор­ма­ци­он­ных технологий.

В ито­ге кибер­не­ти­че­ская эйфо­рия вспых­ну­ла в Советском Союзе лишь в 1960-х годах, когда на Западе она уже в основ­ном улег­лась. Это опоз­да­ние с пер­вой ком­пью­тер­ной рево­лю­ци­ей в извест­ной мере поме­ша­ло осо­знать новый, гораз­до более важ­ный в прак­ти­че­ском плане этап раз­ви­тия, на кото­рый в ту эпо­ху вышла вычис­ли­тель­ная тех­ни­ка. Речь идет о выде­ле­нии раз­ра­бот­ки про­грамм­но­го обес­пе­че­ния в само­сто­я­тель­ную отрасль. Но это уже дру­гая исто­рия, о кото­рой мы пого­во­рим в сле­ду­ю­щий раз.

Текст: АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВ

P.S. Ниже собра­ны неко­то­рые порт­ре­ты. В верх­нем ряду Конрад Цузе и Сергей Лебедев — кон­струк­то­ры-пер­во­про­ход­цы ком­пью­тер­ной эпо­хи, рабо­тав­шие в тота­ли­тар­ных госу­дар­ствах, при­вык­шие сме­тать любые пре­пят­ствия на пути к сво­ей цели. В ниж­нем ряду Михаил Ярошевский и Анатолий Китов — люди с твер­ды­ми убеж­де­ни­я­ми, уси­ли­я­ми одно­го из кото­рых кибер­не­ти­ка в СССР была дис­кре­ди­ти­ро­ва­на, а уси­ли­я­ми дру­го­го — реа­би­ли­ти­ро­ва­на. В сере­дине — Норберт Винер, видев­ший буду­щее инфор­ма­ци­он­ных тех­но­ло­гий вплоть до сле­ду­ю­ще­го века, хотя в его взгля­де нет и сле­да подоб­ной прон­зи­тель­но­сти, но об иде­ях кото­ро­го «Литгазета» 1952 года писала:

В судо­рож­ных попыт­ках реа­ли­зо­вать свои агрес­сив­ные замыс­лы аме­ри­кан­ский импе­ри­а­лизм бро­са­ет на кар­ту всё — бом­бы, чум­ных блох и фило­соф­ству­ю­щих невежд. Усилиями послед­них и сфаб­ри­ко­ва­на кибер­не­ти­ка — лже­тео­рия, пре­дель­но враж­деб­ная наро­ду и науке.

Александр Сергеев  26.04.2023