«Мир — это такая телега, которая сорвалась с горы и начинает лететь с ускорением»

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН И НАПРАВЛЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ T-INVARIANT, ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА T-INVARIANT. 18+

Интервью с лау­ре­а­том пре­мии Breakthrough Prize Александром Замолодчиковым 

13 апре­ля в Лос-Анджелесе состо­я­лось вру­че­ние пре­мии Breakthrough Prize по фун­да­мен­таль­ной физи­ке 2024 года. Лауреатами пре­мии у ста­ли Александр Замолодчиков (США, Россия) и Джон Карди (США, Великобритания). Награда при­суж­де­на за «глу­бо­кий вклад в ста­ти­сти­че­скую физи­ку и кван­то­вую тео­рию поля, име­ю­щий раз­но­об­раз­ные и дале­ко иду­щие при­ло­же­ния в раз­лич­ных отрас­лях физи­ки и мате­ма­ти­ки». T-invariant пого­во­рил c Александром Замолодчиковым о кван­то­вой тео­рии поля и о том, како­во это зани­мать­ся обла­стью, кото­рую совер­шен­но невоз­мож­но пред­ста­вить и понять. А еще о жиз­ни, эми­гра­ции и о том, как в самый раз­гар Перестройки он понял, что хоро­шо в России не будет.

T-invariant: То, чем вы зани­ма­е­тесь, непо­нят­но боль­шин­ству людей, даже инте­ре­су­ю­щих­ся наукой…

Александр Замолодчиков: Это нор­маль­ная ситу­а­ция. Когда я стал учить кван­то­вую тео­рию поля, я понял, что и сам совсем ее не пони­маю: не толь­ко физи­ку, но и ее мате­ма­ти­че­ский аппа­рат. Он казал­ся мне каким-то шат­ким. И я решил, что сна­ча­ла пой­му самые осно­вы и для это­го буду изу­чать самые про­стые мыс­ли­мые систе­мы, в кото­рых про­яв­ля­ют­ся основ­ные свой­ства кван­то­вой тео­рии поля, то есть, дву­мер­ные систе­мы. Когда вы трех­мер­ное про­стран­ство заме­ня­е­те, гру­бо гово­ря, одной лини­ей, вдоль кото­рой дви­жут­ся все части­цы, то оста­ет­ся два изме­ре­ния: одно­мер­ное про­стран­ство и время.
ds
Частицы стал­ки­ва­ют­ся, с ними могут про­ис­хо­дить раз­ные инте­рес­ные явле­ния. Это не то же самое, конеч­но, что про­ис­хо­дит в трех­мер­ном про­стран­стве. Однако в физи­ке кон­ден­си­ро­ван­но­го состо­я­ния на самом деле есть при­ме­ры реа­ли­за­ции этих систем: в неко­то­рых поли­ме­рах и сло­и­стых кристаллах. 

Но я ими заин­те­ре­со­вал­ся не из-за этой прак­ти­че­ской реа­ли­за­ции, а что­бы скон­цен­три­ро­вать­ся на более про­стых систе­мах. Грубо гово­ря, я решил, что если я пой­му эти систе­мы, то мне ста­нет яснее, на что вооб­ще спо­соб­на кван­то­вая тео­рия поля. Какие явле­ния она поз­во­ля­ет опи­сы­вать, а какие в ней невоз­мож­но опи­сать в принципе.

T-i: А зачем вам это было нужно?

АЗ: Я начал с поис­ка точ­ных реше­ний отдель­ных кван­то­во-поле­вых задач. Выяснилось, что есть целый класс задач, име­ю­щих опре­де­лен­ное сход­ство, кото­рые в таких дву­мер­ных систе­мах допус­ка­ют точ­ное решение.

С это­го момен­та мне ста­ло очень инте­рес­но, какие вооб­ще могут быть кван­то­вые тео­рии поля, и как их клас­си­фи­ци­ро­вать. Если дать мате­ма­ти­ку некий мате­ма­ти­че­ский объ­ект, он ска­жет: я хочу знать клас­си­фи­ка­цию всех таких мате­ма­ти­че­ских объ­ек­тов. Так и я захо­тел клас­си­фи­ци­ро­вать кван­то­вые тео­рии поля. Сделать это с насто­я­щи­ми тео­ри­я­ми в трех­мер­ном про­стран­стве очень труд­но, и я решил стро­ить клас­си­фи­ка­цию для одно­мер­но­го слу­чая, что­бы полу­чить сво­е­го рода кар­ту, на кото­рой зале­га­ют все воз­мож­ные кван­то­вые тео­рии поля.

T-i: То есть для того, что­бы как-то упо­ря­до­чить эти раз­ные тео­рии, доста­точ­но их вари­ан­та для одно­мер­но­го пространства?

АЗ: Не совсем. Я хотел нане­сти на кар­ту имен­но одно­мер­ные тео­рии, а уже имея эту кар­ту, поду­мать, как устро­е­на кар­та насто­я­щих трех­мер­ных тео­рий поля. У них долж­но быть очень мно­го общих черт, и поэто­му кар­та одно­мер­ных тео­рий поля была бы очень полезна.

T-i: Как вооб­ще выгля­дит подоб­ная кар­та?

АЗ: На ней есть «горо­да» — это то, что теперь назы­ва­ют­ся кон­форм­ны­ми кван­то­вы­ми тео­ри­я­ми поля, кото­рые выгля­дят оди­на­ко­во на всех мас­шта­бах. Условно гово­ря, вы кру­ти­те коле­си­ко мик­ро­ско­па, а ниче­го не меня­ет­ся. Есть доро­ги меж­ду ними — там мас­штаб как раз меня­ет­ся, когда вы по ним дви­же­тесь. Движение по доро­ге — это изме­не­ние мас­шта­ба от мел­ко­го к более круп­но­му, вы пере­ста­е­те видеть мел­кие дета­ли, а види­те круп­но­мас­штаб­ную струк­ту­ру тео­рии. В этом смыс­ле все «доро­ги» одно­сто­рон­ние. Так, меняя мас­штаб, на кар­те мы «едем» из одной кон­форм­ной тео­рии в дру­гую. Но это, конеч­но, толь­ко образ.

Я начал зани­мать­ся этим где-то в кон­це 1970-х. И мне повез­ло, что в то же вре­мя Александр Поляков раз­ви­вал свою рабо­ту на эту тему в свя­зи с тео­ри­я­ми струн. Он вооб­ще осно­во­по­лож­ник совре­мен­но­го под­хо­да к стру­нам. Я сра­зу понял — это то, что нуж­но. И в резуль­та­те сов­мест­ной рабо­ты с ним и с Сашей Белавиным появи­лась кон­форм­ная тео­рия поля — аппа­рат, широ­ко упо­треб­ля­е­мый во мно­гих обла­стях тео­ре­ти­че­ской физики.

T-i: С Поляковым и Белавиным — это ведь глав­ная ваша рабо­та, у нее почти 7 тысяч цити­ро­ва­ний с 1983 года. Как имен­но он применяется?

АЗ: Джон Карди, раз­де­лив­ший со мной пре­мию, как раз сумел с помо­щью этой тео­рии дове­сти до пол­но­го реше­ния мно­гие кон­крет­ные зада­чи. Приведу один при­мер — зада­чу о про­те­ка­нии (пер­ко­ля­ции). Предположим, у вас есть пла­сти­на из изо­ли­ру­ю­ще­го мате­ри­а­ла, и вы хао­ти­че­ски капа­е­те на нее мел­кие капель­ки меди. В какой-то момент бла­го­да­ря этим кап­лям воз­ни­ка­ет про­во­ди­мость [через всю пла­сти­ну]. Или, напри­мер, вы посте­пен­но напол­ня­е­те жид­ко­стью некий пори­стый мате­ри­ал, и при некой «кри­ти­че­ской» сте­пе­ни напол­не­ния жид­кость начи­на­ет про­те­кать сквозь мате­ри­ал. В момент воз­ник­но­ве­ния про­те­ка­ния про­яв­ля­ют­ся некие уни­вер­саль­ные чер­ты, общие для всех подоб­ных систем. Джону уда­лось при­ме­нить кон­форм­ные тео­рии что­бы точ­но решить такие задачи.

Зачем Бог при­ду­мал такую связь — это­го, пожа­луй, никто не знает.

T-i: С Поляковым и Белавиным вы напи­са­ли свою глав­ную рабо­ту. Она была посвя­ще­на слу­чай­ным полям. Что это такое?

Однако может быть ситу­а­ция, когда вы не зна­е­те общую кон­фи­гу­ра­цию поля. Когда вме­сто это­го есть некое рас­пре­де­ле­ние веро­ят­но­стей, что оно ока­жет­ся в той или иной кон­фи­гу­ра­ции. Это назы­ва­ют слу­чай­ным полем. Вероятность может быть кван­то­вая, может быть тер­ми­че­ская. На самом деле мате­ма­ти­че­ски эти вещи тес­но свя­за­ны. Причем инту­и­ция, кото­рая сле­ду­ет из тер­ми­че­ских задач, очень полез­на в кван­то­вых зада­чах и наоборот.

Термическая веро­ят­ность выра­жа­ет­ся функ­ци­ей рас­пре­де­ле­ния. В кван­то­вой меха­ни­ке подоб­ное место зани­ма­ет вол­но­вая функ­ция, кото­рая меня­ет­ся со вре­ме­нем соглас­но опе­ра­то­ру вре­мен­ной эво­лю­ции. Если в опе­ра­то­ре эво­лю­ции по вре­ме­ни вы поста­ви­те мни­мое вре­мя (выра­жа­е­мое мни­мым чис­лом, содер­жа­щим корень из –1), то опе­ра­тор эво­лю­ции по вре­ме­ни выра­жа­ет­ся той же самой фор­му­лой, что и функ­ция рас­пре­де­ле­ния для рав­но­вес­но­го клас­си­че­ско­го поля.

T-i: То есть слу­чай­ное поле — это поле, кон­фи­гу­ра­ция кото­ро­го опре­де­ля­ет­ся неко­то­рой веро­ят­но­стью. Но кван­то­вая веро­ят­ность выра­жа­ет­ся ком­плекс­ны­ми чис­ла­ми, в кото­рой есть веще­ствен­ная часть (обыч­ное чис­ло), а есть мни­мая — некое чис­ло, умно­жен­ное на корень из –1. И что­бы изба­вить­ся от мни­мой части нуж­но вре­мя, выра­жен­ное тоже мни­мой вели­чи­ной. Совершенно в голо­ве не укладывается…

АЗ: Что такое мни­мое вре­мя, не спра­ши­вай­те — я не знаю. Это фор­маль­ное мате­ма­ти­че­ское поня­тие. Но если в фор­му­ле заме­нить вре­мя на это мни­мое вре­мя, то опе­ра­тор ста­но­вит­ся веще­ствен­ным. Мнимые чис­ла (содер­жа­щие кор­ни из –1) про­па­да­ют. Зачем Бог при­ду­мал такую связь — это­го, пожа­луй, никто не знает.

Тут умест­но вспом­нить зна­ме­ни­тое выска­зы­ва­ние Ландау про кван­то­вую меха­ни­ку. Он гово­рил, что самое пора­зи­тель­ное в ней — это то, что она поз­во­ля­ет опи­сы­вать явле­ния, кото­рые мы не можем себе представить.

T-i: Каково это вооб­ще зани­мать­ся всю жизнь непред­ста­ви­мы­ми вещами?

АЗ: Когда Ньютон открыл свой закон все­мир­но­го тяго­те­ния, ну не открыл, в общем, а пред­по­ло­жил его суще­ство­ва­ние, то он пытал­ся понять, как пла­не­ты дви­жут­ся вокруг Солнца. Cначала он осно­вы­вал­ся на физи­че­ской инту­и­ции, кото­рая гово­ри­ла ему, что пла­не­ты обя­за­тель­но будут падать на Солнце. Но они не пада­ют. Ньютону при­шлось выду­мать мате­ма­ти­че­ский ана­лиз, пото­му что нуж­но было понять физи­че­ское явле­ние, кото­рое с точ­ки зре­ния инту­и­тив­ной физи­ки совер­шен­но неочевидно. 

Со вре­ме­нем при­хо­дит пони­ма­ние, что есть физи­че­ские свя­зи, а есть, в общем-то, физи­ко-мате­ма­ти­че­ские. Когда вы види­те не сам физи­че­ский пред­мет, а, гру­бо гово­ря, фор­му­лы, кото­рые его описывают.

В шко­ле я, конеч­но, пред­став­лял физи­ку нагляд­но: что-то куда-то давит, тело уско­ря­ет­ся и так далее. А потом в инсти­ту­те, когда у нас нача­лась ана­ли­ти­че­ская дина­ми­ка, ста­ло ясно, что речь идет о слож­ных урав­не­ни­ях. И что физи­че­ская инту­и­ция каж­до­днев­но­го опы­та ино­гда помо­га­ет, а ино­гда наобо­рот мешает.

В кон­це 1980-х, у меня сло­жи­лось чет­кое ощу­ще­ние того, что дело будет плохо.

T-i: Вы нача­ли зани­мать­ся физи­кой вме­сте с вашим покой­ным бра­том-близ­не­цом Алексеем. Расскажите пожа­луй­ста, кто на кого повли­ял? Вы сорев­но­ва­лись друг с дру­гом или нет? Ведь не часто быва­ют, что два близ­не­ца ста­но­вят­ся боль­ши­ми уче­ны­ми в одной области.

АЗ: Эта тема для меня и груст­ная и очень эмо­ци­о­наль­ная, пото­му что дей­стви­тель­но мы с дет­ства были очень близ­ки. И игра­ли все­гда вме­сте, и потом вме­сте пошли на Физтех. Нас спе­ци­аль­но, конеч­но, никто не тре­ни­ро­вал, хотя отец был в Дубне в ОИЯИ глав­ным инже­не­ром в лабо­ра­то­рии. Он хоро­шо пони­мал физи­ку во мно­гих аспек­тах и кое-что нам объ­яс­нял. Во вся­ком слу­чае, от него, я думаю, мы поня­ли, что это заня­тие, кото­ро­му сле­ду­ет посвя­тить жизнь.

В какой-то момент я решил, что буду зани­мать­ся одно­мер­ной тео­ри­ей поля. И Алеша сра­зу понял, что да, это то, что он тоже хочет. «Да, — гово­рит. — Это как раз самое инте­рес­ное, навер­ное, сей­час». И мы ста­ли зани­мать­ся вместе.

Было это совер­шен­но уди­ви­тель­ное вре­мя, пото­му что мы очень хоро­шо пони­ма­ли друг дру­га. Это была какая-то пря­мо маги­че­ская ситу­а­ция, когда не нуж­но ниче­го дол­го объ­яс­нять. Просто я слу­шал, что Алеша гово­рит, и сра­зу пони­мал, что он хочет ска­зать. И он пони­мал меня. Это был резонанс.

Нет конеч­но, мы не дума­ли одним моз­гом. Сейчас я часто вспо­ми­наю, что как-то Алеша мне ска­зал, что зна­ет, как решить некую зада­чу. Я тогда поле­нил­ся его спро­сить, пото­му что зани­мал­ся не совсем этим. А сей­час уже позд­но. Сейчас я пыта­юсь решить эту зада­чу, и у меня это не осо­бо получается.

У нас с Алешей была очень извест­ная рабо­та где-то в 1976 году. Про целый класс реша­е­мых моде­лей для тео­рии фак­то­ри­зо­ван­ных S-матриц.

Пока мы были в Москве, встре­ча­лись если не еже­днев­но, то очень часто и рабо­та­ли вме­сте. А потом, когда разъ­е­ха­лись по Америкам и Парижам, ста­ли видеть­ся поре­же. Но, тем не менее, мы встре­ча­лись регу­ляр­ным обра­зом. Он при­ез­жал ко мне, и я при­ез­жал к нему. И мы рабо­та­ли вме­сте. У нас есть еще рабо­ты. Например, по тео­рии Лиувилля у нас есть очень важ­ная рабо­та. Я поте­рял его в 2007 году и, конеч­но, мне очень его не хватает.

T-i: Многие уче­ные за послед­ние два года уеха­ли из России. У вас были несколь­ко дру­гие обсто­я­тель­ства. Как вы при­ни­ма­ли это реше­ние, как вы попа­ли в США, пыта­лись ли вы куда-то уехать вме­сте с бра­том или сра­зу было понят­но, что вы поеде­те в раз­ные инсти­ту­ты, в раз­ные страны?

АЗ: Начиная с како­го-то момен­та в кон­це 1980-х у меня сло­жи­лось чет­кое ощу­ще­ние, что дело будет пло­хо. Понимаете, с одной сто­ро­ны, я ведь тоже наде­ял­ся на демо­кра­ти­за­цию, и что все это к чему-нибудь хоро­ше­му при­ве­дет. Но я очень ско­ро понял, что не при­ве­дет. Были некие собы­тия, кото­рые заста­ви­ли меня это понять.

T-i: Что за события?

АЗ: С одной сто­ро­ны, все гово­ри­ли: «Должна быть закон­ность, раз уж мы пере­хо­дим к чему-то ново­му, все долж­но делать­ся по зако­ну». А с дру­гой сто­ро­ны, Сахарова пыта­лись избрать в Верховный Совет, а ака­де­мия не дала это­го сде­лать. И всё, по зако­ну полу­ча­лось, что он не может стать депу­та­том. И тогда сто­рон­ни­ки Сахарова ска­за­ли: «Ну, закон зако­ном, а вот сей­час такая исклю­чи­тель­ная ситу­а­ция, когда закон непри­ме­ним. И мы будем пытать­ся делать по-другому».

Когда чело­век гово­рит, что закон непри­ме­ним в такой-то исклю­чи­тель­ной ситу­а­ции, то сле­ду­ю­щая ситу­а­ция тоже будет исклю­чи­тель­ной. Это был один из несколь­ких таких момен­тов, после кото­рых я мно­гое понял.

T-i: Это очень инте­рес­ное наблю­де­ние, пото­му что сей­час мно­гие пыта­ют­ся понять, что в России пошло не так, в какой момент. И вот вы пред­ла­га­е­те весь­ма неоче­вид­ный взгляд. Потому что вро­де бы избра­ние Сахарова в Верховный Совет — собы­тие хорошее…

АЗ: Конечно, я был цели­ком за то, что­бы Сахаров был в Верховном Совете. Но мне каза­лось, что, если сра­зу, с само­го нача­ла делать исклю­че­ние из зако­нов про­сто для того, что­бы кого-то куда-то про­дви­нуть — это путь в тупик.

T-i: Тогда вы и реши­ли эмигрировать?

АЗ: Решило все посту­пив­шее мне очень заман­чи­вое пред­ло­же­ние рабо­ты в Америке. Я тогда не при­ни­мал реше­ния, что я уез­жаю навсе­гда или даже надол­го. Думал так: ну, поеду на год, на два, на три — пока не выяс­нит­ся, что там в России про­ис­хо­дит. А потом уже и буду смот­реть: воз­вра­щать­ся или не возвращаться.

Собственно гово­ря, мне хоте­лось вер­нуть­ся, конеч­но. Вернуться и жить в сво­ей стране. Но как-то, зна­е­те, начи­на­ет­ся быт, и дети в шко­лу идут, и все такое про­чее. И даже когда 1990-е кон­чи­лись, то даже уже речь не шла о воз­вра­ще­нии. Алеша при­мер­но таким же меха­низ­мом уехал во Францию.

T-i: Правда ли, что ваш брат в какой-то момент все-таки решил вер­нуть­ся в Россию?

АЗ: Он вер­нул­ся вре­мен­но. Он рабо­тал в Национальном цен­тре науч­ных иссле­до­ва­ний (CNRS — веду­щее госу­дар­ствен­ное науч­ное учре­жде­ние Франции — Ред.), и в 2000-х они учре­ди­ли в Москве свой отдел. Разные фран­цу­зы при­ез­жа­ли туда, что­бы общать­ся с рус­ски­ми, какие-то лек­ции про­честь. И Алеша в какой-то момент вре­ме­ни согла­сил­ся на это. По-мое­му, у него был годо­вой кон­тракт на 2007 год.

Я тоже выпро­сил саб­ба­ти­кал на 2007 год — есть в аме­ри­кан­ских (и не толь­ко) уни­вер­си­те­тах воз­мож­ность раз в семь лет пере­стать на год пре­по­да­вать, что­бы куда-нибудь уехать — и я тоже поехал в Россию.

Надеялся, что мы всласть пора­бо­та­ем вме­сте целый год. Но вышло так, что Алеша начал рабо­тать в сен­тяб­ре, а в нояб­ре его уже не ста­ло. В общем, все рав­но я саб­ба­ти­кал про­вел в Москве, но уже рабо­тал сам по себе.

T-i: Какой вы уви­де­ли рос­сий­скую нау­ку тогда, после 15-лет­не­го отсут­ствия. Как она развивалась?

АЗ: Ничего пора­зи­тель­но­го для меня не было, пото­му что я прак­ти­че­ски посто­ян­но плот­но общал­ся со сво­и­ми кол­ле­га­ми, остав­ши­ми­ся в России. Я при­мер­но знал, что про­ис­хо­дит в инсти­ту­те Ландау, что про­ис­хо­дит в Дубне. Ну, да, там дей­стви­тель­но были боль­шие труд­но­сти с финан­си­ро­ва­ни­ем, вооб­ще совер­шен­но дру­гой спо­соб полу­че­ния денег, чем в Америке. Это уже не осо­бо меня каса­лось. Так что еще до того, как взять саб­ба­ти­кал, я при­мер­но знал, как это все устроено.

T-i: Что вы дума­е­те о даль­ней­шем дви­же­нии рос­сий­ской нау­ки и о том, что с ней про­ис­хо­дит сей­час на фоне войны?

АЗ: Я сей­час вооб­ще не могу делать ника­ких пред­ска­за­ний по пово­ду буду­ще­го. Даже для себя отка­зы­ва­юсь их делать, пото­му что сей­час все так быст­ро дви­жет­ся! У меня пред­став­ле­ние такое: мир — это такая теле­га, кото­рая сорва­лась с горы и начи­на­ет лететь с уско­ре­ни­ем, дре­без­жа сво­и­ми раз­ва­лен­ны­ми коле­са­ми и наби­рая ско­рость. А чем это все кон­чит­ся — непо­нят­но. Я, на самом деле, не опти­ми­сти­чен ни по пово­ду России, ни по пово­ду США. Какое-то вре­мя, думал, что в Израиле будет все нор­маль­но. Но, види­те, и там война.

T-i: Сейчас из России и Украины уеха­ли очень мно­гие уче­ные. Кого-нибудь из них вы уже встре­ча­ли в аме­ри­кан­ских университетах?

АЗ: Нет. Вы зна­е­те, я не хочу ска­зать, что их нигде нет, но у нас, в Университете шта­та Нью-Йорк, я новых рос­сий­ских уче­ных не встре­чал. Были люди, кото­рые при­е­ха­ли учить­ся еще до вой­ны. И они сей­час лета­ют в Россию очень длин­ным путем через Стамбул. Вообще, сооб­ще­ния меж­ду стра­на­ми очень усложнились.

Вот сей­час будет у нас кон­фе­рен­ция, посвя­щен­ная 40-летию нашей рабо­ты с Белавиным и Поляковым по кон­форм­ной тео­рии поля. И понят­но, что я буду, Поляков будет: он тоже в Америке. А Белавина не понят­но, как при­вез­ти, ведь он в России, в Черноголовке. 

T-I: Это очень хоро­ший при­мер, пото­му что Белавин — один из тех, кто в фев­ра­ле 2022 года под­пи­сал откры­тое пись­мо уче­ных, осу­дил втор­же­ние России в Украину. При этом он остал­ся в России. И все рав­но, полу­ча­ет­ся, что даже тако­му чело­ве­ку, кото­рый не толь­ко име­ет боль­шие заслу­ги перед нау­кой, но и в дан­ной ситу­а­ции посту­пил как чело­век поря­доч­ный и как нон­кон­фор­мист, нель­зя при­е­хать в Америку.

АЗ: Да, аме­ри­кан­цы сей­час вооб­ще нико­го с рос­сий­ски­ми пас­пор­та­ми не пус­ка­ют. Студенты наши каким-то обра­зом ездят. Мы наде­я­лись при­вез­ти Белавина через тре­тью стра­ну. К сожа­ле­нию, это не уда­лось, он будет при­сут­ство­вать дистанционно.

Если спро­сить: «А какая физи­че­ская кар­ти­на это­го?», мно­гие физи­ки-тео­ре­ти­ки про­сто не пой­мут вопроса.

T-i: Какие сей­час у вас исследования?

АЗ: Недавно мне уда­лась рабо­та, кото­рая при­вле­ка­ла боль­шое вни­ма­ние и очень зна­чи­ма, во вся­ком слу­чае, для меня. Это каса­ет­ся опять той кар­ты одно­мер­ных тео­рий, помни­те: горо­да, доро­ги меж­ду ними. И вот моя рабо­та пока­за­ла, что очень есте­ствен­но эту кар­ту пони­мать как часть какой-то гораз­до боль­шей кар­ты, основ­ная часть кото­рой не явля­ет­ся кван­то­вы­ми тео­ри­я­ми поля, в обыч­ном смыс­ле, а явля­ет­ся каки­ми-то дру­ги­ми мате­ма­ти­че­ски­ми конструкциями.

Знаете, на ста­рых кар­тах на неиз­ве­дан­ных зем­лях писа­ли обыч­но «Тут оби­та­ют дра­ко­ны». Так и у меня обна­ру­жи­лась некая область, засе­лен­ная дра­ко­на­ми. Что это за дра­ко­ны — совер­шен­но непо­нят­но. Но это очень, по-мое­му, чет­кое ука­за­ние на то, что есть огром­ная область нау­ки, кото­рая тес­но свя­за­на с кван­то­вой тео­ри­ей поля, одна­ко ею не явля­ет­ся. В каком-то смыс­ле это ее обоб­ще­ние, расширение.

T-i: А сто­ят ли за эти­ми мате­ма­ти­че­ски­ми струк­ту­ра­ми какие-то физи­че­ские объекты?

АЗ: Ну, вот не знаю я, что за физи­че­ские объ­ек­ты. Это все­гда так: по мере того как мы начи­на­ем дви­гать­ся в более абстракт­ные обла­сти, связь с каким-то про­стым физи­че­ским пони­ма­ни­ем ста­но­вит­ся все хуже. Я себе по-преж­не­му очень льщу, что все-таки какое-то вни­ма­ние на физи­ку еще обра­щаю. Но сей­час есть целое поко­ле­ние физи­ков-тео­ре­ти­ков, кото­рые рабо­та­ют как раз в этих абстракт­ных обла­стях, и они даже не пой­мут вопро­са, если их спро­сить: «А какая физи­че­ская кар­ти­на этого?»

T-i: Вопрос даже не в том, какие это объ­ек­ты, а есть ли они вооб­ще? Вот мате­ма­ти­че­ские объ­ек­ты там есть, вы их нашли. А есть ли за ними какие-нибудь физические?

АЗ: Надеюсь, что есть. Ну, или мы выяс­ним, есть они там или нет, в какой-то момент времени.

T-i: Вы упо­ми­на­ли, что для каких-то из ваших систем с одно­мер­ным про­стран­ством нашлись физи­че­ские объекты.

АЗ: Да. Всегда при­ят­но, когда твои резуль­та­ты ока­зы­ва­ют­ся, так ска­зать, свя­зан­ны­ми с насто­я­щи­ми экс­пе­ри­мен­та­ми. Оказалось, мои рабо­ты пред­ска­зы­ва­ют спектр воз­буж­де­ний в одном кри­стал­ле. И это спектр ока­зал­ся свя­зан с одной из самых слож­ных групп в мате­ма­ти­ке, так назы­ва­е­мой груп­пой Е-8. Это был чисто мате­ма­ти­че­ский объ­ект, но ока­за­лось, что они пря­мо опи­сы­ва­ют воз­буж­де­ние в этой системе. 

T-i: И в заклю­че­ние вопрос о гораз­до более ося­за­е­мом. Эта пре­мия — она доволь­но боль­шая в финан­со­вом выра­же­нии. Вы при­мер­но пред­став­ля­е­те, что буде­те с ней делать?

АЗ: Во-пер­вых, у меня отбе­рут поло­ви­ну нало­га­ми. А во-вто­рых, так полу­чи­лось, что несмот­ря на то, что я живу здесь дол­го, у меня не выпла­че­но мое жилье. Так что, думаю, что боль­шую часть я потра­чу на пога­ше­ние ипо­те­ки за свой кон­до­ми­ни­ум на Лонг-Айленде.

Вопросы зада­вал: Никита Аронов

Никита Аронов  16.04.2024

квантовая физика, российские ученые, физика, эмиграция