Создавая Россию вне России

Война в Украине увеличила спрос на русистов

Чем быст­рее Россия идео­ло­ги­че­ски дви­жет­ся в сто­ро­ну Северной Кореи, тем выше потреб­ность в спе­ци­а­ли­стах, кото­рые смо­гут разо­брать­ся в том, что про­ис­хо­дит за опус­ка­ю­щим­ся «желез­ным зана­ве­сом». О запус­ке новой маги­стер­ской про­грам­мы по руси­сти­ке на рус­ском язы­ке рас­ска­зал один из ее ини­ци­а­то­ров, заме­сти­тель дирек­то­ра Института восточ­но­ев­ро­пей­ских иссле­до­ва­ний Карлова уни­вер­си­те­та в Праге, Марек Пржигода (Marek Příhoda).

T-i: Какие собы­тия послу­жи­ли для Вас толч­ком для запус­ка программы?

МП: Эта идея появи­лась здесь, на нашем факуль­те­те, после Крыма. Начались дис­кус­сии о том, что нас ждет вол­на эми­гра­ции из Восточной Европы и что надо про­дол­жить хоро­шие тра­ди­ции Чехословакии вре­мен Первой Республики. После Первой миро­вой вой­ны суще­ство­ва­ла госу­дар­ствен­ная про­грам­ма, назы­ва­лась она — «Русская акция помо­щи». Здесь рабо­та­ли с эми­гран­та­ми, кото­рые после рас­па­да Российской импе­рии поки­да­ли свою роди­ну. Еще в пери­од чеш­ско­го наци­о­наль­но­го воз­рож­де­ния у нас в поли­ти­ке сфор­ми­ро­ва­лась тра­ди­ция инте­ре­со­вать­ся сла­вян­ским вопро­сом, Россией. Помните, напри­мер, что Масарик был авто­ром трех­том­ни­ка «Россия и Европа»? А позд­нее с Бенешем, вто­рым пре­зи­ден­том Чехословакии, он напи­сал кни­гу «Открыть Россию Европе». И, конеч­но, про­яв­ле­ни­ем тако­го инте­ре­са и забо­ты была та самая акция помо­щи — уни­каль­ный про­ект в Европе. Сейчас всё уско­ри­ли собы­тия рос­сий­ско-укра­ин­ской вой­ны, и с нача­ла 2022 года мы ста­ли гото­вить­ся к аккре­ди­та­ции нашей программы.

T-i: Почему важ­но, что­бы обу­че­ние шло на рус­ском языке?

МП: Во-пер­вых, у нас есть бога­тый опыт рабо­ты с рус­ско­языч­ны­ми сту­ден­та­ми. В нашем Институте восточ­но­ев­ро­пей­ских иссле­до­ва­ний, кото­рый явля­ет­ся частью фило­соф­ско­го факуль­те­та Карлова уни­вер­си­те­та, уже мно­го лет суще­ству­ют про­грам­мы, свя­зан­ные с Россией. Первая, более тра­ди­ци­он­ная фило­ло­ги­че­ская про­грам­ма «Русский язык и лите­ра­ту­ра», дру­гая тер­ри­то­ри­аль­ная — «Восточноевропейские иссле­до­ва­ния». И, конеч­но, часть наших сту­ден­тов — рус­ско­языч­ные. Однако сами эти про­грам­мы — на чеш­ском, и это нас во мно­гом огра­ни­чи­ва­ет. Мы не при­ди­ра­ем­ся к мел­ким ошиб­кам, но язык, на кото­ром аби­ту­ри­ен­ты сда­ют всту­пи­тель­ные экза­ме­ны, дол­жен хотя бы напо­ми­нать чеш­ский. Для неко­то­рых это слож­но. Это было важ­ным моти­вом для запус­ка рус­ско­языч­ной программы.

Во-вто­рых, с 2018 года здесь как авто­ном­ная часть наше­го факуль­те­та рабо­та­ет Академический центр Бориса Немцова по изу­че­нию России. Вместе мы орга­ни­зу­ем меж­ду­на­род­ные лет­ние жур­на­лист­ские шко­лы в Праге, и рабо­чий язык этих школ — русский.

T-i: Магистерская про­грам­ма очная. А сту­ден­че­ские визы для рос­сий­ских сту­ден­тов сей­час отме­не­ны. Кто же будет у вас учиться? 

МП: Конечно, про­бле­ма, кото­рую мы все вре­мя обсуж­да­ем, — это вопрос виз и закры­тия гра­ниц. У Чехии жест­кая поли­ти­ка в этом плане. Мы наде­ем­ся, что ситу­а­ция будет менять­ся, хотя бы для людей, кото­рые про­сто бегут из России и хотят у нас учить­ся. Но мы так­же рас­счи­ты­ва­ем на то, что в Европе уже сей­час мно­го рус­ско­языч­ных. Чем мы отли­ча­ем­ся от тра­ди­ции, на кото­рую я посто­ян­но ссы­ла­юсь: это не акция помо­щи для рос­си­ян или рус­ско­языч­ных — мы откры­ты для всех. Главные тре­бо­ва­ния — зна­ние рус­ско­го язы­ка, зна­ние англий­ско­го на раз­го­вор­ном уровне, зна­ние рос­сий­ской исто­рии и совре­мен­ной России.

T-i: Сейчас пре­ры­ва­ют­ся отно­ше­ния меж­ду рос­сий­ски­ми и евро­пей­ски­ми вуза­ми. Каким обра­зом вы пла­ни­ру­е­те изу­чать Россию при фак­ти­че­ском запре­те на коммуникации?

МП: Да, это печаль­ный факт. Тем не менее, для нас открыт мир зару­беж­ных руси­стов и сла­ви­стов, куда сей­час вли­ва­ют­ся спе­ци­а­ли­сты, эми­гри­ро­вав­шие из России. Научные сотруд­ни­ки наше­го цен­тра, кото­рые будут пре­по­да­вать в рам­ках этой новой про­грам­мы, у нас здесь обра­зу­ют хоро­ший при­мер того, что назы­ва­ет­ся Россия вне России. Есть попу­ляр­ная кни­га о рус­ской эми­гра­ции в Праге — «Rusko mimo Rusko» («Россия вне России»).

Мы, конеч­но, наде­ем­ся на ско­рое изме­не­ние ситу­а­ции, но не рас­счи­ты­ва­ем на него. Еще одно раз­ли­чие меж­ду нами и «Русской акци­ей помо­щи»: тогда в Чехословакии ожи­да­ли ско­ро­го паде­ния безум­но­го боль­ше­вист­ско­го режи­ма, после чего люди смо­гут вер­нуть­ся и най­ти себе при­ме­не­ние в России. Тут мы отли­ча­ем­ся. Конечно, было бы хоро­шо, если бы наши выпуск­ни­ки смог­ли потом рабо­тать в усло­ви­ях сво­бод­ной демо­кра­ти­че­ской России. Однако мы хотим, что­бы они были инте­гри­ро­ва­ны и в нашу чеш­ско-евро­пей­скую сре­ду. Для это­го слу­жит про­грам­ма Erasmus+, поз­во­ля­ю­щая ста­жи­ро­вать­ся в раз­лич­ных уни­вер­си­те­тах, в том чис­ле с бога­той тра­ди­ци­ей изу­че­ния России.

T-i: Фактически, полу­ча­ет­ся, что Россия в плане ее изу­че­ния ста­но­вит­ся сей­час по сте­пе­ни закры­то­сти в один ряд с Китаем.

МП: Я боюсь, что ско­рее Россия дви­жет­ся в сто­ро­ну Северной Кореи. Меня само­го, чест­но гово­ря, пуга­ет этот про­цесс нарас­та­ю­ще­го мараз­ма. Что делать? Нам надо с этим спра­вить­ся. Я думаю, мы обя­за­ны изу­чать Россию. Мы не можем оста­вить изу­че­ние России одним толь­ко рос­сий­ским вузам, кото­рые ока­за­лись под дав­ле­ни­ем, кото­рое даль­ше будет толь­ко уси­ли­вать­ся. Я регу­ляр­но посе­щал Россию, читал лек­ции, встре­чал­ся со сту­ден­та­ми и думал, что ака­де­ми­че­ская сре­да оста­нет­ся сво­е­го рода запо­вед­ни­ком. Но сей­час мы видим эти все жут­кие слу­чаи пре­сле­до­ва­ния и ухо­да сту­ден­тов и преподавателей.

T-i: Вы гово­ри­те исклю­чи­тель­но о безу­мии внут­ри России или каким-то обра­зом это зара­же­ние может пере­ки­нуть­ся и на Чехию? Может быть, через диаспору? 

МП: Хороший вопрос. Надо уде­лять вни­ма­ние рус­ско­языч­ной диас­по­ре, а не остав­лять ее фей­кам и про­па­ган­де. Однако боль­шая заслу­га актив­ных людей, кото­рые пред­став­ля­ют рус­ских перед лицом чеш­ско­го обще­ства и в СМИ здесь, в Праге: они не допу­сти­ли ника­ких акций в под­держ­ку Путина или вой­ны. Наоборот, здесь были боль­шие рус­ско­языч­ные демон­стра­ции в под­держ­ку Украины, про­тив вой­ны и путин­ско­го режи­ма, и это вли­я­ет на образ рус­ских здесь, в Чехии. Я это­му очень рад: нам это созда­ет бла­го­при­ят­ную атмо­сфе­ру, в кото­рой мы рабо­та­ем. Практический при­мер: если в ресто­ране мы гово­рим по-рус­ски, никто не будет нас оби­жать и обра­щать на нас вни­ма­ние. Поэтому на наше утвер­жде­ние, что надо изу­чать Россию, мало кто отве­тит: «Нет, не надо. Пусть они там дела­ют, что угод­но, пусть будет граж­дан­ская вой­на, пере­бьют друг дру­га — не будем обра­щать на это внимания».

T-i: Казалось бы, в Чехии хоро­шо пом­нят 1968 год, и исто­ри­че­ская память долж­на вли­ять на отно­ше­ние к вашей инициативе?

МП: Это вопрос поко­ле­ний. Поколение моих роди­те­лей, кото­рые виде­ли на ули­це совет­ские тан­ки, не забы­ли об этом, и это повли­я­ло на их отно­ше­ние к России. Поколение наших нынеш­них сту­ден­тов или даже люди сред­не­го воз­рас­та — на них это уже вли­я­ет гораз­до меньше.

T-i: То есть, Вы счи­та­е­те, что это, ско­рее, травма?

МП: Травма лич­ная, кото­рую люди не смог­ли забыть. Но гораз­до боль­ше вли­я­ет зна­ние совре­мен­ной исто­рии. Наблюдается инте­рес­ная тен­ден­ция: после паде­ния ком­му­низ­ма пре­об­ла­да­ла поло­жи­тель­ная оцен­ка отно­ше­ний с Россией. И даже после таких мощ­ных уда­ров, как Чеченская вой­на, вой­на в Грузии и даже Крым эта тен­ден­ция воз­вра­ща­лась. Сейчас мощ­ней­ший удар — вой­на. Официальная Россия нико­им обра­зом не помо­га­ет нам под­дер­жать это пози­тив­ное вос­при­я­тие. Хотя обще­ство было настро­е­но к России как стране ско­рее поло­жи­тель­но, чем отрицательно.

T-i: На Ваш взгляд, поче­му так слу­чи­лось, что Россия и Украина были дол­го одной стра­ной, а сей­час раз­лом про­шел имен­но по этой гра­ни­це? В чем меж­ду ними разница?

МП: Я не сто­рон­ник тео­рии пред­опре­де­лен­но­сти нации к само­дер­жа­вию или демо­кра­тии. Различие во мно­гом свя­за­но с тем, что Украина — тип наци­о­наль­но­го госу­дар­ства, а Россия — мно­го­на­ци­о­наль­но­го, мно­го­куль­тур­но­го; сво­е­го рода импе­рия, кото­рая оста­лась после рас­па­да боль­шой совет­ской импе­рии. И, конеч­но, важ­ны исто­ри­че­ские тра­ди­ции, сим­во­лы, на кото­рые ссы­ла­ет­ся обще­ство. Не хочу слиш­ком упро­щать, но, если обще­ство ссы­ла­ет­ся на тра­ди­цию каза­че­ства, это пред­став­ле­ние о воль­но­сти, сво­бо­де. Или, напро­тив, нар­ра­тив, кото­рый име­ет­ся в исто­рио­гра­фии в России со вре­мен клас­си­че­ско­го пери­о­да Карамзина, нар­ра­тив вели­ко­го госу­дар­ства, ради кото­ро­го мы можем жерт­во­вать пра­ва­ми чело­ве­ка или чело­ве­че­ски­ми жиз­ня­ми. Он очень силь­но повли­ял. А даль­ше раз­ви­ва­ет­ся нар­ра­тив стро­и­тель­ства боль­шо­го, мощ­но­го госу­дар­ства. И тогда вста­ет вопрос: чем мож­но жерт­во­вать ради это­го про­цес­са? Например, «нов­го­род­ской сво­бо­дой»? Ее мож­но про­сто выки­нуть, если силь­ное еди­ное госу­дар­ство — глав­ная цель исто­рии, к кото­рой мы дви­жем­ся. Я мно­го раз бывал в Украине — читал лек­ции, встре­чал­ся со сту­ден­та­ми — там нет это­го нар­ра­ти­ва вели­ко­го госу­дар­ства, ради кото­ро­го мы долж­ны жерт­во­вать сво­ей сво­бо­дой, сво­им благосостоянием.

T-i: А какой нар­ра­тив был у Чехословакии после бар­хат­ной революции?

МП: Если гово­рить про Чехию, я счаст­лив, что после паде­ния ком­му­низ­ма у нас был про­ект буду­ще­го. Конечно, мы не гово­ри­ли, что воз­вра­ща­ем­ся во вре­ме­на Первой Республики. Но очень важ­но было ска­зать: у нас, в нашей исто­рии был обра­зец тако­го демо­кра­ти­че­ско­го госу­дар­ства, как меж­во­ен­ная Чехословакия. Да, со сво­и­ми про­бле­ма­ми, со сво­ей кор­руп­ци­ей. Но, зна­е­те, это такой исто­ри­че­ский иде­ал, на кото­рый мы ссы­ла­ем­ся. Сейчас мы — совре­мен­ное обще­ство, ста­ли частью Европейского Союза, но вот это — основа.

Вопросы зада­ва­ла: МАРИНА ШТЕЙНБЕРГ

Ссылки по теме:

• Война и язык: рус­ская маги­стра­ту­ра в Праге — интер­вью с Жанной Немцовой.
• «Российские иссле­до­ва­ния», маги­стер­ская про­грам­ма фило­соф­ско­го факуль­те­та КУ.

Марек Пржигода, Марина Штейнберг  28.03.2023