Война Математика

Реликтовое излучение математики

https://tinyurl.com/t-invariant/2023/02/mathematics-and-war/

Как российская математика проиграла войне

Есть ли шанс в усло­ви­ях внеш­ней изо­ля­ции сохра­нить живую систе­му мате­ма­ти­че­ско­го зна­ния в России с помо­щью меж­ду­на­род­ной соли­дар­но­сти, лич­ных свя­зей и тай­но­го онлайн-пре­по­да­ва­ния? Этот вопрос вол­ну­ет сей­час тех, кто уехал, и тех, кто остался. 

Проигранный чемпионат

В июле 2022 года в Санкт-Петербурге долж­но было состо­ять­ся одно из важ­ней­ших собы­тий в миро­вой нау­ке — Международный мате­ма­ти­че­ский кон­гресс. По тра­ди­ции с кон­ца XIX века он про­хо­дит раз в четы­ре года, на нем вру­ча­ют­ся глав­ные мате­ма­ти­че­ские награ­ды мира. Выиграть пра­во на про­ве­де­ние кон­грес­са так же почет­но, как пра­во на про­ве­де­ние Олимпийских игр или чем­пи­о­на­та мира по фут­бо­лу. Именно эту схе­му под­го­тов­ки к фут­боль­но­му чем­пи­о­на­ту мира исполь­зо­ва­ла Россия, когда боро­лась за пра­во про­ве­де­ния кон­грес­са у себя дома. Прежде такое слу­ча­лось лишь одна­жды в 1966 году, когда Москва была одной из миро­вых сто­лиц математики.

В 2018 году заяв­ку на про­ве­де­ние кон­грес­са от пра­ви­тель­ства РФ кури­ро­вал Аркадий Дворкович. Российскую мате­ма­ти­ку пред­став­ля­ли два фил­дсов­ских лау­ре­а­та: Андрей Окуньков и Станислав Смирнов, оба дол­го рабо­тав­ших за рубе­жом, но тес­но сотруд­ни­чав­ших с рос­сий­ски­ми уни­вер­си­те­та­ми. Это сра­бо­та­ло — Санкт-Петербург выиг­рал заяв­ку у Парижа. И нача­лась рабо­та орг­ко­ми­те­та. Была запла­ни­ро­ва­на спе­ци­аль­ная серия кон­фе­рен­ций-сател­ли­тов в раз­ных горо­дах России и Европы, сни­ма­лись филь­мы, посвя­щен­ные кон­грес­су, гото­ви­лись к печа­ти кни­ги, нача­лось оформ­ле­ние спе­ци­аль­ных виз для мате­ма­ти­ков по ана­ло­гии с виза­ми для фут­боль­ных болель­щи­ков. Однако уси­лия сотен заме­ча­тель­ных уче­ных ока­за­лись напрас­ны: через неде­лю после нача­ла вой­ны Международный мате­ма­ти­че­ский союз объ­явил, что не счи­та­ет воз­мож­ным про­во­дить кон­гресс в России. В ито­ге науч­ные сес­сии с докла­да­ми впер­вые за сто­лет­нюю исто­рию кон­грес­са про­шли онлайн, а цере­мо­нию награж­де­ния меда­ля­ми Филдса пере­нес­ли в Хельсинки.

«Нобелевскую пре­мию по мате­ма­ти­ке», как часто назы­ва­ют Филдсовскую пре­мию, полу­чи­ли фран­цуз Юго Дюминиль-Копен, бри­та­нец Джеймс Мейнард, рабо­та­ю­щий в США коре­ец Хо Джун И и рабо­та­ю­щая в Швейцарии укра­ин­ка Марина Вязовская. Вязовская во вре­мя цере­мо­нии вру­че­ния меда­ли Филдса в сво­ей речи гово­ри­ла о втор­же­нии России в Украину. Денежный экви­ва­лент пре­мии она отда­ла на помощь родине. Там же, в Хельсинки, вру­чи­ли награ­ду за попу­ля­ри­за­цию нау­ки — пре­мию Лилавати — заве­ду­ю­ще­му лабо­ра­то­ри­ей попу­ля­ри­за­ции и про­па­ган­ды мате­ма­ти­ки Математического инсти­ту­та им. В. А. Стеклова РАН (МИАН) Николаю Андрееву.

Внутри России по всей стране боль­шая часть мате­ма­ти­че­ских кон­фе­рен­ций, при­уро­чен­ных к кон­грес­су, не состо­я­лась. Ряд уче­ных, кото­рые при­ни­ма­ли уча­стие в под­го­тов­ке кон­грес­са, поки­нул стра­ну. Андрей Окуньков пре­кра­тил науч­ное руко­вод­ство меж­ду­на­род­ной лабо­ра­то­ри­ей тео­рии пред­став­ле­ний и мате­ма­ти­че­ской физи­ки ВШЭ. Его пер­со­наль­ная стра­ни­ца на сай­те уни­вер­си­те­та уда­ле­на. Вместе с восе­мью тыся­ча­ми уче­ных из России он под­пи­сал «Открытое пись­мо рос­сий­ских уче­ных и науч­ных жур­на­ли­стов про­тив вой­ны с Украиной».

Станислав Смирнов оста­ет­ся науч­ным руко­во­ди­те­лем факуль­те­та мате­ма­ти­ки и ком­пью­тер­ных наук в СПбГУ, но боль­шую часть вре­ме­ни, по сло­вам кол­лег, про­во­дит в Швейцарии по основ­но­му месту работы.

Петербург. Порушенная грибница

К 2022 году в Петербурге сфор­ми­ро­ва­лась мате­ма­ти­че­ская эко­си­сте­ма, необ­хо­ди­мая для пол­но­цен­но­го раз­ви­тия нау­ки. Активно рабо­та­ло Санкт-Петербургское отде­ле­ние Математического инсти­ту­та им. В.А. Стеклова (ПОМИ) — ака­де­ми­че­ский инсти­тут, где зани­ма­лись пере­до­вы­ми иссле­до­ва­ни­я­ми луч­шие уче­ные. Набирал попу­ляр­ность новый факуль­тет мате­ма­ти­ки и ком­пью­тер­ных наук СПбГУ, куда посту­па­ли луч­шие сту­ден­ты, в том чис­ле участ­ни­ки меж­ду­на­род­ных олим­пи­ад. На базе факуль­те­та и ака­де­ми­че­ско­го инсти­ту­та воз­ро­дил­ся Санкт-Петербургский Международный мате­ма­ти­че­ский инсти­тут име­ни Леонарда Эйлера, кото­рый в 2020 году полу­чил ста­тус мате­ма­ти­че­ско­го цен­тра миро­во­го уров­ня. Центр дол­жен был стать точ­кой ака­де­ми­че­ской мобиль­но­сти, рос­сий­ским ана­ло­гом мате­ма­ти­че­ско­го цен­тра Обервольфаха, куда при­ез­жа­ли уче­ные из раз­ных стран на вре­мен­ные пози­ции для уча­стия в кон­фе­рен­ци­ях и семи­на­рах. На его созда­ние были выде­ле­ны неве­ро­ят­ные по мер­кам мате­ма­ти­че­ской нау­ки день­ги — более полу­то­ра мил­ли­ар­дов рублей.

«24 фев­ра­ля ста­ло ясно: сло­ма­лось то, что мы дела­ли послед­ние два­дцать лет, — рас­ска­зы­ва­ет мате­ма­тик из Петербурга Андрей П. (имя изме­не­но).— Мы вос­ста­нав­ли­ва­ли мате­ма­ти­ку после нище­ты 90-х, боро­лись за моло­дежь, за осмыс­лен­ные про­ек­ты, за день­ги, что­бы вый­ти с ними на меж­ду­на­род­ный рынок и при­влечь в Петербург зару­беж­ных уче­ных. И нам это уда­лось. К нам поеха­ли пост­до­ки из Франции, Канады, Америки. У нас была живая ака­де­ми­че­ская атмо­сфе­ра. Мы гото­ви­лись к кон­грес­су, к нему было при­вя­за­но мно­го дру­гих вещей, обшир­ная про­грам­ма кон­фе­рен­ций, моло­дые ребя­та актив­но заня­лись исто­ри­ей нау­ки. Ведь у нас есть архи­вы Эйлера, Кеплера. И мы нача­ли гото­вить изда­ния, пред­став­ля­ю­щие тра­ди­цию мате­ма­ти­ки в Петербурге с 18 века до наших дней».

Сейчас почти все кон­фе­рен­ции в Институте Эйлера отме­не­ны. Желающие при­е­хать оста­лись, но тех­ни­че­ски это теперь так слож­но, что мало кто готов пре­одо­ле­вать труд­но­сти пере­ез­да. А кому-то это и вовсе ста­ло запре­ще­но. Так летом 2022 года была кон­фе­рен­ция по мате­ма­ти­че­ской гид­ро­ди­на­ми­ке, посвя­щен­ная 100-летию Ольги Ладыженской. В Швеции есть науч­ная шко­ла, с нею свя­зан­ная, поэто­му шве­ды очень хоте­ли при­е­хать в Петербург, но у них был адми­ни­стра­тив­ный запрет на поезд­ку в Россию. Также Институт им. Эйлера поте­рял финан­си­ро­ва­ние круп­но­го част­но­го науч­но­го фон­да Саймонса.

Резко обруб­лен­ные меж­ду­на­род­ные кон­так­ты ста­ли чет­ким сиг­на­лом для дей­ству­ю­щих уче­ных, чья науч­ная жизнь невоз­мож­на в изо­ля­ции. За воен­ный год Россию поки­ну­ло око­ло поло­ви­ны пре­по­да­ва­те­лей факуль­те­та мате­ма­ти­ки и ком­пью­тер­ных наук СПБГУ, создан­но­го по ини­ци­а­ти­ве Станислава Смирнова при под­держ­ке Газпрома, Яндекса и дру­гих круп­ных ком­па­ний. Ни осе­нью 2022, ни в янва­ре 2023 года Комитет Госдумы по обо­роне не под­дер­жал ини­ци­а­ти­ву об отсроч­ке от моби­ли­за­ции для ученых.

«Курьер на дорогой машине привез мне огромный букет в виде диаграммы Вороного»

Ольга Н. (имя изме­не­но) защи­ти­ла дис­сер­та­цию в одном швей­цар­ском уни­вер­си­те­те, после чего рабо­та­ла пост­до­ком в Бельгии. В 2018-м она вер­ну­лась в Россию, пото­му полу­чи­ла место на толь­ко что создан­ном Станиславом Смирновым факуль­те­те мате­ма­ти­ки и ком­пью­тер­ных наук в Санкт-Петербургском уни­вер­си­те­те. Прошла по кон­кур­су на долж­ность стар­ше­го пре­по­да­ва­те­ля, а затем и доцен­та с кон­трак­том до 2025 года. Она так­же рабо­та­ла в Международном инсти­ту­те им. Эйлера, участ­во­ва­ла в под­го­тов­ке к Конгрессу. Сегодня она вновь нахо­дит­ся в Швейцарии, толь­ко теперь уже в каче­стве участ­ни­ка про­грам­мы «Ученые в опас­но­сти» (Scholars at risk).

«С пер­вых дней вой­ны было состо­я­ние кош­ма­ра. В нача­ле мар­та у меня день рож­де­ния, но празд­но­вать я не мог­ла и про­сто целый день про­пла­ка­ла. Мой хоро­ший друг и быв­ший кол­ле­га из Европы ска­зал мне, что надо уез­жать, а не ходить на митин­ги. Его гене­ти­че­ская память (а он еврей) под­ска­зы­ва­ет ему, что выжи­ли те, кто пря­тал­ся и бежал, а не те, кто откры­то про­ти­во­сто­ял режи­му. Тем не менее, я все-таки реши­ла на сле­ду­ю­щий день идти на анти­во­ен­ный митинг. К нача­лу запла­ни­ро­ван­но­го митин­га Гостиный двор был уже оцеп­лен ОМОНом. Если кто-то оста­нав­ли­вал­ся хотя бы на мину­ту, его сра­зу задер­жи­ва­ли. При мне муж­чи­на вынул укра­ин­ский флаг, и я нача­ла счи­тать — задер­жа­ли через десять секунд. В тол­пе мне встре­ти­лась жен­щи­на, у кото­рой род­ствен­ни­ки в Украине. Она до послед­не­го не вери­ла, когда слы­ша­ла от них про бом­беж­ки и убий­ства, и толь­ко неза­дол­го до дня митин­га у нее слу­чи­лось осо­зна­ние, что вой­на на самом деле насто­я­щая. Она была в шоке, и я хоте­ла ее под­дер­жать. В пере­хо­де мы купи­ли жел­то-синие шап­ки — нам было про­сто необ­хо­ди­мо выра­зить свое отно­ше­ние к про­ис­хо­дя­ще­му. Долго мы в этих шап­ках не про­хо­ди­ли, нас взя­ли пря­мо на Казанском мосту».

Ольга про­ве­ла ночь в поли­ции. Сотрудница в отде­ле­нии не реа­ги­ро­ва­ла на то, что у нее есть дети, и по зако­ну жен­щи­ну нель­зя задер­жи­вать боль­ше, чем на три часа. Адвокату было ска­за­но: «Если ей не с кем оста­вить детей, сей­час вызо­вем наряд, забе­рем детей и отда­дим орга­нам опе­ки». На сле­ду­ю­щий день из отде­ле­ния ее отвез­ли пря­мо в суд. Признали винов­ной, назна­чи­ли штраф и отпу­сти­ли домой. «И в этот момент у меня окон­ча­тель­но созре­ло реше­ние уехать из России. Я опуб­ли­ко­ва­ла в Фейсбуке фото­гра­фии со сво­им задер­жа­ни­ем и напи­са­ла, что ищу рабо­ту за рубе­жом».

Момент задер­жа­ния Ольги Н. на анти­во­ен­ном митинге

Почти сра­зу отклик­нул­ся укра­ин­ский кол­ле­га с про­шло­го места рабо­ты. И хотя теперь он обща­ет­ся с Ольгой исклю­чи­тель­но на англий­ском, имен­но он помог ей подать на про­грам­му Scholars at risk, что­бы уехать в Швейцарию. До воз­вра­ще­ния в Петербург Ольга поли­ти­кой совсем не инте­ре­со­ва­лась. Ее ста­нов­ле­ние как уче­но­го про­шло в Европе, где она была заня­та детьми, нау­кой и не сле­ди­ла за новостями.

«Мама насто­ро­жен­но отнес­лась к моей идее вер­нуть­ся в Россию, пыта­лась что-то объ­яс­нить, но ее дово­ды не каза­лись мне суще­ствен­ны­ми. В Швейцарии я слы­ша­ла, что что-то с Крымом слу­чи­лось, и еще удив­ля­лась, что ребя­та из Украины, с кото­ры­ми я учи­лась, вдруг пере­шли со мной на укра­ин­ский. Но я не при­да­ла это­му осо­бо­го зна­че­ния. А когда при­е­ха­ла в Петербург, то быст­ро поня­ла, что здесь труд­но не думать про поли­ти­ку. Слишком мно­гое тебе на нее ука­зы­ва­ет. Рабочие и адми­ни­стра­тив­ные про­цес­сы идут кри­во, все живут не по пра­ви­лам, по зако­ну ниче­го сде­лать нель­зя, а в обход зако­на делать страш­но. А вско­ре в нашем уни­вер­си­те­те доцент Соколов убил и рас­чле­нил аспи­рант­ку-любов­ни­цу. И у меня слу­чил­ся нерв­ный срыв. Невозможно было сми­рить­ся с тем, что этот ненор­маль­ный чело­век откры­то жил со сво­ей аспи­рант­кой, вел себя неадек­ват­но, все это виде­ли и зна­ли, но никто даже не пытал­ся предот­вра­тить тра­ге­дию. Эта, каза­лось бы, внут­рен­няя уни­вер­си­тет­ская исто­рия на меня силь­но повли­я­ла. А когда отра­ви­ли Навального, у меня сфор­ми­ро­ва­лось окон­ча­тель­ное и опре­де­лен­ное отно­ше­ние к рос­сий­ско­му госу­дар­ству, как к машине, уни­что­жа­ю­щей людей».

В то вре­мя Ольга была чле­ном Координационного сове­та моло­дых уче­ных при пре­зи­ден­те РФ. Руководство факуль­те­та попро­си­ло ее вой­ти в состав сове­та, в част­но­сти, что­бы помочь полу­чить неко­то­рую помощь для про­ве­де­ния конгресса.

«Я согла­си­лась, не пони­мая еще, во что я ввя­зы­ва­юсь, и что это за орга­ни­за­ция такая. Представьте, к нам в уни­вер­си­тет при­шел спе­ци­аль­ный чело­век в пого­нах и при­нес лич­но пись­мо из адми­ни­стра­ции пре­зи­ден­та с прось­бой коман­ди­ро­вать меня в Москву на встре­чу с руко­во­ди­те­ля­ми сове­та. Так вот день­ги на это­го чело­ве­ка в пого­нах у них были, а денег на билет в Москву для меня у них не было. Меня вызва­ли на Старую пло­щадь и спро­си­ли, какие у меня цели. Это был самый дикий раз­го­вор в моей жиз­ни. Я что-то ста­ла им рас­ска­зы­вать про зада­чи мате­ма­ти­че­ские, про то, что хочу свою иссле­до­ва­тель­скую груп­пу сде­лать. Они скри­ви­лись: «Нам не очень нра­вит­ся ваш ответ. То ли дело перед вами была девуш­ка, она вот хочет полу­чить Нобелевскую пре­мию, вот это насто­я­щие амби­ции». И они совер­шен­но не скры­ва­ли, что Координационный совет для них — это бес­плат­ная рабо­чая сила. Так и было, мы дей­стви­тель­но дела­ли неко­то­рые тех­ни­че­ские рабо­ты, напри­мер, под­счет нау­ко­мет­ри­че­ских пока­за­те­лей при обра­бот­ке заявок на пра­ви­тель­ствен­ную пре­мию. Наша рабо­та им была нуж­на бес­плат­но, хотя у них были день­ги на неве­ро­ят­ные вещи. Однажды, напри­мер, мне на день рож­де­ния на доро­гой машине при­вез­ли огром­ный букет в виде диа­грам­мы Вороного. Однако в боль­шин­стве меро­при­я­тий сове­та я не участ­во­ва­ла и на встре­чи в раз­ных реги­о­нах я тоже не езди­ла. Как-то раз в общем чате чле­ны сове­та пошу­ти­ли: вот устро­им встре­чу в Крыму, так мы и пой­мем, кто наш, а кто не наш».

Из соста­ва сове­та Ольгу исклю­чи­ли в авгу­сте 2020-го сра­зу после того, как в соц­се­тях она выра­зи­ла свое мне­ние по пово­ду того, что слу­чи­лось с Навальным. Ее ни о чем не пре­ду­пре­жда­ли, про­сто при­сла­ли копию при­ка­за о рота­ции, под­пи­сан­но­го А.А. Фурсенко. Ольга про­дол­жа­ла пре­по­да­вать в уни­вер­си­те­те и помо­гать в под­го­тов­ке Конгресса, пока 20 фев­ра­ля не состо­я­лось засе­да­ние Совета без­опас­но­сти РФ, после кото­ро­го от ино­стран­ных кол­лег при­шли ясные сиг­на­лы, что с Конгрессом в России будут про­бле­мы. 24 фев­ра­ля мате­ма­ти­ки в Петербурге поня­ли, что отме­ня­ет­ся не толь­ко Конгресс.

Руководство факуль­те­та отнес­лось к ситу­а­ции по-раз­но­му: одни чет­ко и вслух выра­жа­ли нега­тив­ное отно­ше­ние к агрес­сии, а дру­гие стро­го пре­ду­пре­жда­ли, что факуль­тет вне поли­ти­ки и ника­ких заяв­ле­ний от име­ни кол­лек­ти­ва делать нель­зя. Тем не менее, вско­ре появи­лось откры­тое пись­мо от сотруд­ни­ков все­го СПбГУ в под­держ­ку вой­ны в Украине, под­пи­сан­ное в том чис­ле и одним из сотруд­ни­ков факультета.

Были даже мыс­ли орга­ни­зо­вать мате­ма­ти­че­ский факуль­тет в изгна­нии. Но труд­но было выяс­нить, сколь­ко сотруд­ни­ков дей­стви­тель­но гото­вы в этом участ­во­вать: каза­лось, что не боль­ше поло­ви­ны. Вот они и разъ­е­ха­лись, кто куда с помо­щью реко­мен­да­ций, кото­рые писа­ли в том чис­ле и руко­во­ди­те­ли факуль­те­та. Студентов уеха­ло гораз­до мень­ше, чем пре­по­да­ва­те­лей. Не боль­ше четверти.

«Во-пер­вых, им труд­нее снять­ся с места сра­зу, на учеб­ные про­грам­мы обыч­но нуж­но пода­вать зара­нее, — пояс­ня­ет Ольга. — А во-вто­рых, у нас были очень изба­ло­ван­ные сту­ден­ты, это же олим­пи­ад­ни­ки, им с дет­ства гово­ри­ли, что они самые умные, обес­пе­чи­ва­ли отлич­ные усло­вия. Я для одно­го аспи­ран­та нашла воз­мож­ность визо­вой под­держ­ки в Бельгию, а он мне ска­зал: “Зачем мне это надо? Я при­вя­зан к родине. И поче­му Европа ука­зы­ва­ет нам, как жить?” Воевать он, прав­да, идти был не готов, и решил, если будет нуж­но, от моби­ли­за­ции пря­тать­ся внут­ри стра­ны».

Как и на факуль­те­те, в Международном инсти­ту­те Эйлера руко­вод­ство воз­ра­жа­ло про­тив анти­во­ен­но­го заяв­ле­ния от име­ни орга­ни­за­ции, ссы­ла­ясь на то, что это озна­ча­ет немед­лен­ный роспуск сотруд­ни­ков. Сохранить меж­ду­на­род­ный центр в той фор­ме, в кото­рой он заду­мы­вал­ся, с помо­щью мол­ча­ния вряд ли удаст­ся. В усло­ви­ях изо­ля­ции от евро­пей­ских, аме­ри­кан­ских, канад­ских уни­вер­си­те­тов реа­ли­зо­вать идею меж­ду­на­род­но­го мате­ма­ти­че­ско­го хаба, где акку­му­ли­ру­ет­ся пере­до­вое зна­ние, невоз­мож­но. Но день­ги на ее реа­ли­за­цию остались.

И это пря­мо про­ти­во­по­лож­ная ситу­а­ция по срав­не­нию с 90-ми, когда уче­ные уез­жа­ли от нище­ты на ста­биль­ные пози­ции в уни­вер­си­те­ты Европы, США и Канады. Сегодня наобо­рот, мно­гие из тех, кто попал на крат­ко­сроч­ные вре­мен­ные пози­ции за рубе­жом, поте­ря­ли в ста­ту­се и день­гах. За исклю­че­ни­ем тех, кто при­нял при­гла­ше­ние из Китая, Арабских Эмиратов, Пакистана, Индии и Бразилии. Один из мате­ма­ти­ков, кото­рый поже­лал остать­ся нена­зван­ным, полу­чил из ОАЭ рос­кош­ное пред­ло­же­ние о кон­трак­те, срав­ни­мом с фут­боль­ны­ми по усло­ви­ям и зар­пла­те. Отказался.

«Во-пер­вых, воз­раст уже не тот, что­бы менять всю жизнь. Я очень при­вя­зан к Петербургу. У нас потря­са­ю­щие сту­ден­ты, на кого я их бро­шу? Я убеж­ден, что вой­на прой­дет, а мате­ма­ти­ка в России долж­на выжить. Да и в лав­ке кто-то дол­жен оста­вать­ся, как гово­рил Людвиг Фаддеев в 1990-е, когда мате­ма­ти­че­ский Петербург опу­стел наполовину».

Действительно, с нача­ла 1990-х из Санкт-Петербургского отде­ле­ния Математического инсти­ту­та им. В.А. Стеклова РАН (тогда ЛОМИ) из ста уни­каль­ных спе­ци­а­ли­стов по всем обла­стям мате­ма­ти­ки уеха­ли более соро­ка чело­век. Академик Людвиг Фаддеев был одним из глав­ных хра­ни­те­лей этой «лав­ки» и, как мог, участ­во­вал в ее воз­рож­де­нии вплоть до ката­ния на лыжах с Путиным, что­бы лоб­би­ро­вать мате­ма­ти­ку, под­дер­жи­вать ее пре­стиж, объ­яс­нять вла­сти необ­хо­ди­мость ее раз­ви­тия. Он дожил до того момен­та, когда его уси­ли­я­ми и уси­ли­я­ми десят­ков кол­лег Петербург вновь стал миро­вым цен­тром мате­ма­ти­ки. Людвиг Фаддеев скон­чал­ся в 2017 году, не уви­дев, как в 2022 году все­го за пол­го­да его род­ной ПОМИ вновь поки­нет сорок чело­век. В 1990-е, «сидя в лав­ке», уце­лев­шие мате­ма­ти­ки жда­ли денег и моло­дежь. А чего мож­но дождать­ся сейчас?

«У нас сей­час, в отли­чие от 1990-х, мно­го денег и мно­го бле­стя­щих сту­ден­тов, — про­дол­жа­ет уче­ный. — Но нам закры­ли две­ри в боль­шую меж­ду­на­род­ную нау­ку. Однако рос­сий­ским уче­ным к это­му не при­вы­кать. В мрач­ные 1920-1930-е годы в России была высо­чай­шая мате­ма­ти­ка. Одна из вели­чай­ших кон­фе­рен­ций по алгеб­ра­и­че­ской топо­ло­гии про­шла в Москве в страш­ном 1935 году. Там Колмогоров и Александров сде­ла­ли два мощ­ных докла­да. В эти же годы в Ленинграде Яков Перельман писал свои попу­ляр­ные кни­ги по мате­ма­ти­ке. Математика в России мно­гое пови­да­ла, пере­жи­вет и это. Но реко­мен­да­ции всем, кто хочет уехать, мы пишем актив­но. Пристраиваем и сту­ден­тов, и доцен­тов. В Китай уез­жа­ют осо­бен­но актив­но».

В пер­вые же меся­цы пол­но­мас­штаб­ной вой­ны по ини­ци­а­ти­ве одно­го из самых вли­я­тель­ных китай­ско-аме­ри­кан­ских мате­ма­ти­ков Яу десят­кам моло­дых и зре­лых рос­сий­ских уче­ных были разо­сла­ны при­гла­ше­ния из китай­ских уни­вер­си­те­тов с выгод­ны­ми дли­тель­ны­ми кон­трак­та­ми. Китайцы опла­чи­ва­ли хоро­шее жилье и пред­ла­га­ли день­ги, пре­вы­ша­ю­щие сред­нюю зар­пла­ту в аме­ри­кан­ских уни­вер­си­те­тах. Многие этим пред­ло­же­ни­ем воспользовались.

«Нестерпимо было это видеть»

Никита Калинин вырос в Петербурге, дис­сер­та­цию писал в Женеве, потом рабо­тал в Мексике. В 2017 при­нял реше­ние вер­нуть­ся в Питер, желая попасть всё на тот же новый факуль­тет мате­ма­ти­ки. Но из-за высо­ко­го кон­кур­са сра­зу полу­чить рабо­ту Калинину не уда­лось, и он устро­ил­ся в лабо­ра­то­рию тео­рии игр питер­ско­го фили­а­ла Высшей шко­лы эко­но­ми­ки. Через два года Калинина взя­ли в СПбГУ.

«Математика в тот момент в Питере раз­ви­ва­лась очень дина­мич­но. Профессионально я был абсо­лют­но дово­лен. Я люб­лю рабо­тать со сту­ден­та­ми, а они у нас были про­сто неве­ро­ят­но умные».

На момент нача­ла вой­ны Калинин рабо­тал одно­вре­мен­но в двух вузах и гото­вил изда­ние кни­ги по исто­рии мате­ма­ти­ки в Санкт-Петербурге, при­уро­чен­ное к кон­грес­су. Книга долж­на пред­ста­вить самые яркие име­на, кото­рые рабо­та­ли в Петербурге со вре­мен бра­тьев Бернулли и Леонарда Эйлера до наших вре­мен. Книга до сих пор не вышла. Но если кто-то решит про­дол­жить эту лето­пись в буду­щем, то 2022 год вой­дет в нее, как год вели­ких потерь.

«В пер­вые же дни вой­ны появи­лось сюр­ре­а­ли­стич­ное ощу­ще­ние, как буд­то я попал в дур­ной фильм. Впрочем, оно до сих пор у меня и сохра­ня­ет­ся. Я почув­ство­вал, что мне голо­ву отру­би­ли. Сразу ста­ло понят­но, что это конец все­му. Всему нор­маль­но­му. И что это надол­го, лет на десять или два­дцать. Решение уехать мы с женой при­ня­ли сра­зу: нестер­пи­мо было это видеть. Неотступно меня пре­сле­ду­ет биб­лей­ский образ ста­да сви­ней, бегу­щих к озе­ру, что­бы уто­нуть. И един­ствен­ное, что оста­ва­лось, это пытать­ся от это­го ста­да куда-то деть­ся подальше».

От кол­лег Калинин быст­ро полу­чил при­гла­ше­ние в Рио-де-Жанейро. А потом вско­ре при­шло при­гла­ше­ние в Китай. Выбрали Китай, пото­му что денег в три раза боль­ше, чем у бра­зиль­цев, уни­вер­си­тет предо­став­ля­ет боль­шую квар­ти­ру, а сам кон­тракт потен­ци­аль­но бес­сроч­ный. Вместе с Калининым в тот же уни­вер­си­тет поехал еще один кол­ле­га с его факультета.

До уни­вер­си­те­та в про­вин­ции Гуандун, кото­рый явля­ет­ся китай­ским фили­а­лом зна­ме­ни­то­го изра­иль­ско­го уни­вер­си­те­та Технион, Калинин с семьей доби­рал­ся два мучи­тель­ных меся­ца. Получить китай­скую визу в Петербурге было труд­но — невоз­мож­но было запи­сать­ся на пода­чу доку­мен­тов, из-за боль­шо­го чис­ла жела­ю­щих. С наступ­ле­ни­ем моби­ли­за­ции визы от китай­цев решил не ждать и выле­тел в Израиль.

«Я напи­сал в Хайфу в Технион, что могу либо бежать в Узбекистан, либо ехать к ним, посколь­ку они мои рабо­то­да­те­ли. Они отве­ти­ли: при­ез­жай пока к нам, будешь полу­чать визу здесь. В Израиле визу нам дали за три дня, но подать на нее мы смог­ли, лишь когда закон­чи­лись октябрь­ские празд­ни­ки. Так что мы про­жи­ли в Хайфе боль­ше меся­ца, пере­ез­жая с квар­ти­ры на квар­ти­ру, а затем отси­де­ли каран­тин в Шанхае, когда счи­та­ешь мину­ты до выхо­да. Почти двух­ме­сяч­ное путе­ше­ствие с пери­о­ди­че­ски боле­ю­щим малень­ким ребен­ком — это не просто».

Калинин дав­но уже уво­лил­ся из ВШЭ и из СПбГУ, но про­дол­жа­ет вести спец­курс для сту­ден­тов дистан­ци­он­но. Хотя пони­ма­ет, что дол­го это не про­длит­ся, пото­му что онлайн-пре­по­да­ва­ни­ем не дости­га­ет­ся необ­хо­ди­мо­го эффек­та, в отли­чие от лич­но­го обще­ния. Сможет ли вооб­ще теперь в России сохра­нить­ся систе­ма мате­ма­ти­че­ско­го обра­зо­ва­ния и отбо­ра силь­ных уче­ни­ков, он не понимает.

«Россия сто­ит на краю про­па­сти. И вся эта систе­ма допол­ни­тель­но­го обра­зо­ва­ния, круж­ков, олим­пи­ад, может быть смы­та за пол­го­да. К при­ме­ру, гря­нет инфля­ция в 200%, и все моло­дые учи­те­ля мате­ма­ти­ки уйдут рабо­тать про­грам­ми­ста­ми. Жизнь вооб­ще утра­ти­ла пред­ска­за­тель­ную силу. Я не пони­маю, что будет с Россией, и не пони­маю, что будет с Китаем. Я попал в стра­ну, кото­рая сама может начать зав­тра вой­ну с Тайванем. В этом слу­чае, как нас обна­де­жи­ли, за нами, как за сотруд­ни­ка­ми изра­иль­ско­го вуза, при­ле­тит ЦАХАЛ».

Надежда на ЦАХАЛ не напрас­на. В 2022 году боль­ше всех мате­ма­ти­ков из России при­нял Израиль. Сегодня прак­ти­че­ски в каж­дом круп­ном уни­вер­си­те­те Израиля, таких как Технион, Иерусалимский уни­вер­си­тет, Университет Тель-Авива, Институт Вейцмана, Хайфский уни­вер­си­тет, появи­лись мате­ма­ти­ки из России.

Чемодан, вокзал, Узбекистан, Израиль

Виктор Васильев, ака­де­мик РАН, глав­ный науч­ный сотруд­ник МИАН им. Стеклова, один из пер­вых, кто под­пи­сал анти­во­ен­ное пись­мо уче­ных, вско­ре после нача­ла моби­ли­за­ции бежал в Узбекистан вме­сте с сыно­вья­ми при­зыв­но­го воз­рас­та. Условия были близ­кие к ноч­леж­ке. Узнав об этом, Сергей Яковенко напи­сал ему про спе­ци­аль­ную про­грам­му для уче­ных из России и Украины в Институте Вейцмана в Реховоте. Это была воз­мож­ность быст­ро уехать и поду­мать, что делать дальше.

Академик РАН В.А. Васильев в Узбекистане
Академик РАН В.А. Васильев в Узбекистане

«Сережа, по его соб­ствен­ным сло­вам, рабо­та­ет на пол­ную став­ку дедом Мазаем, кото­рый сроч­но выво­зит несколь­ко десят­ков тер­пя­щих бед­ствие зай­цев. Когда я при­е­хал в Израиль, я тут же обна­ру­жил рядом с собой несколь­ко клю­че­вых сотруд­ни­ков мат­фа­ка Вышки. Сколько точ­но уеха­ло сотруд­ни­ков из Вышки ска­зать труд­но, пото­му что все пыта­ют­ся сде­лать так, что­бы сохра­нить учеб­ный про­цесс. А из мос­ков­ской Стекловки уеха­ло не так мно­го сотруд­ни­ков, хотя под­дер­жи­ва­ют откры­то агрес­сию в Украине счи­тан­ные еди­ни­цы. Большинство, как я пони­маю, наде­ют­ся пере­си­деть и дожить до луч­ших времен».

В пер­вые дни вой­ны Институт Вейцмана отклик­нул­ся на при­зыв меж­ду­на­род­ных науч­ных орга­ни­за­ций по при­е­му уче­ных-бежен­цев из Украины. Однако таких было немно­го, пото­му что выезд муж­чин из обо­ро­ня­ю­щей­ся стра­ны закрыт. Тогда Сергей Яковенко, про­фес­сор факуль­те­та мате­ма­ти­ки и ком­пью­тер­ных наук Института Вейцмана, вме­сте с кол­ле­га­ми убе­дил руко­вод­ство Института дать доступ к этой про­грам­ме не толь­ко укра­ин­ским кол­ле­гам, но и российским:

«В отли­чие от евро­пей­ских авиа­ком­па­ний, “Эль-Аль” не отме­нял рей­сы из России, а наобо­рот, уве­ли­чил их коли­че­ство и устро­ил воз­душ­ный мост. И мы с кол­ле­га­ми нада­ви­ли на адми­ни­стра­цию и пре­зи­ден­та наше­го инсти­ту­та, что­бы начать помо­гать бежен­цам от рус­ско-укра­ин­ской вой­ны без ука­за­ния сто­рон и наци­о­наль­но­стей. Решили при­ни­мать всех».

Программа покры­ва­ла науч­ный визит в Институт Вейцмана про­дол­жи­тель­но­стью до трех меся­цев. Институт обес­пе­чи­вал бес­плат­ным жильем, опла­чи­вал пере­лет в Израиль и выда­вал 100 дол­ла­ров в день на еду. Решения при­ни­ма­лись в тече­ние 24 часов. Требовалось лишь под­твер­дить свой ака­де­ми­че­ский статус.

«У нас не было ника­кой бух­гал­те­рии и бюро­кра­тии, мы не устра­и­ва­ли голо­со­ва­ний, засе­да­ний коми­те­тов, изу­че­ния CV. Не тре­бо­ва­лось ника­кой отчет­но­сти в фина­ле. У нас было две цели — позна­ко­мить­ся с людь­ми и дать им вре­мен­ную пере­дыш­ку. Мы пред­по­ла­га­ли, что кто-то смо­жет за три меся­ца най­ти себе пози­цию в дру­гих стра­нах, кто-то решит репа­три­и­ро­вать­ся и исполь­зу­ет предо­став­лен­ный срок для поис­ка под­хо­дя­щей рабо­ты в одном из изра­иль­ских уни­вер­си­те­тов или кол­ле­джей, а кто-то из бежен­цев ока­жет­ся настоль­ко вели­ким, что мы захо­тим его взять в инсти­тут насовсем».

И все эти три тра­ек­то­рии сра­бо­та­ли. В первую вол­ну с мар­та до кон­ца лета при­е­ха­ли око­ло 50 уче­ных с семья­ми. Некоторые из них уже уеха­ли в США, неко­то­рые нашли рабо­ту в уни­вер­си­те­тах и кол­ле­джах Израиля. И про­грам­му уже соби­ра­лись закры­вать, но в сен­тяб­ре с объ­яв­ле­ни­ем моби­ли­за­ции гря­ну­ла вто­рая волна.

«И тут глав­ная про­бле­ма ока­за­лась не в том, что­бы най­ти новые день­ги, а в том, что­бы оста­но­вить наш внут­ри­уни­вер­си­тет­ский “буль­до­зер”. Дело в том, что мы сели­ли бежен­цев в ста­рое слу­жеб­ное инсти­тут­ское жилье, кото­рое по дав­но согла­со­ван­но­му пла­ну рекон­струк­ции долж­ны были сне­сти в декаб­ре. А тут при­ле­та­ют новые 50 чело­век с семья­ми. Куда нам их девать? И вот тут мне при­шлось осно­ва­тель­но погреть щекой теле­фон­ную трубку».

Тогда Институт Вейцмана решил про­длить про­грам­му помо­щи уче­ным-бежен­цам до 31 мар­та 2023 года. Израильская ака­де­ми­че­ская систе­ма в отно­ше­нии рос­сий­ских уче­ных, и моло­дых, и пожи­лых, ока­за­лась намно­го гиб­че, чем в дру­гих стра­нах. Студентов, кото­рые не име­ют бака­лавр­ской сте­пе­ни, нача­ли брать на маги­стер­ские про­грам­мы, предо­ста­вив им воз­мож­ность досдать недо­ста­ю­щие до завер­ше­ния сте­пе­ни экза­ме­ны в Израиле или в их род­ных уни­вер­си­те­тах «по удаленке».

Взрослым науч­ным сотруд­ни­кам стар­ше 60 лет ста­ли пред­ла­гать хотя бы вре­мен­ную рабо­ту на несколь­ко лет, хотя в преж­ние вре­ме­на у них не было бы шан­сов. Самым труд­ным было най­ти реше­ние для зре­лых мате­ма­ти­ков, уже увен­чан­ных миро­вой сла­вой, но при­бли­жа­ю­щих­ся к пен­си­он­но­му воз­рас­ту 65 лет. В Израиле в этом воз­расте про­фес­со­ра обя­за­ны выхо­дить в отстав­ку, пере­хо­дя в состо­я­ние emeritus и осво­бож­дая вакан­сии для моло­дых. Это огром­ная про­бле­ма (тру­до­вое и пен­си­он­ное зако­но­да­тель­ство еди­но для всех), но раз­ные уни­вер­си­те­ты нача­ли искать кре­а­тив­ные спо­со­бы решить ее в еди­нич­ных слу­ча­ях. Появилось пони­ма­ние исклю­чи­тель­но­сти момен­та и необ­хо­ди­мо­сти поис­ка неор­ди­нар­ных решений.

«Я дав­но пере­стал раз­де­лять мате­ма­ти­ку на рос­сий­скую, изра­иль­скую, евро­пей­скую, аме­ри­кан­скую, — гово­рит Яковенко. — Хорошие мате­ма­ти­ки подоб­ны исче­за­ю­ще­му виду каких-нибудь ред­ких китов, и, если где-то появ­ля­ет­ся на свет новый ките­нок, мы береж­но пере­да­ем его из стаи в стаю так, что­бы он стал частью все­го вида, а не частью отдель­ной стаи. И наобо­рот, если ста­рый кит ока­зал­ся в труд­ных усло­ви­ях, осталь­ные про­сто инстинк­тив­но соби­ра­ют­ся и под­тал­ки­ва­ют его носа­ми, чтоб удер­жать на плаву».

Аналогичные про­грам­мы зара­бо­та­ли и в дру­гих изра­иль­ских уни­вер­си­те­тах. Таким обра­зом, в Израиле вре­мен­но при­зем­ли­лись десят­ки мате­ма­ти­ков из Сколтеха, МГУ, ВШЭ, ПОМИ.

«Целеполагание потеряно»

Борис Фейгин полу­чил пози­цию на год в Иерусалимском уни­вер­си­те­те, но аффи­ли­а­цию Вышки не снял.

«Сейчас Вышка нахо­дит­ся в ситу­а­ции ожи­да­ния, но непо­нят­но, чего имен­но. Работать в преж­нем режи­ме ста­ло невоз­мож­но, так как целе­по­ла­га­ние поте­ря­но. Раньше была ори­ен­та­ция на гло­баль­ный науч­ный мир, гло­баль­ный обра­зо­ва­тель­ный рынок, сей­час это либо невоз­мож­но, либо даже запре­ще­но. Более того, со сто­ро­ны мини­стер­ства нау­ки есть ука­за­ния нала­дить вос­пи­та­тель­ный про­цесс сре­ди сту­ден­тов. Но руко­вод­ство в Вышке пони­ма­ет, что сохра­нить струк­ту­ру уни­вер­си­те­та в таком слу­чае не полу­чит­ся, и поэто­му ниче­го не предпринимает».

По оцен­кам Фейгина, пока с мат­фа­ка Вышки уеха­ли при­мер­но про­цен­тов два­дцать пре­по­да­ва­те­лей, но соби­ра­ют­ся уез­жать гораз­до боль­ше. Правда, боль­шин­ство из них пыта­ют­ся сохра­нить хотя бы нефор­маль­но связь с факуль­те­том. Никто не хочет оста­вить выжжен­ную зем­лю, а есть жела­ние поста­вить про­цесс на пау­зу. Многие гото­вы вер­нуть­ся в слу­чае нор­ма­ли­за­ции поли­ти­че­ской обста­нов­ки, хотя пони­ма­ют, что для вос­ста­нов­ле­ния раз­ру­шен­ной за 2022 год струк­ту­ры мате­ма­ти­ки пона­до­бят­ся годы.

«Ужас в том, что воз­вра­щать­ся будет неку­да. Придется стро­ить все зано­во, а сколь­ко это зай­мет вре­ме­ни, никто не зна­ет. И это при том, что наш мат­фак еще не самый постра­дав­ший от вой­ны факуль­тет. Вот кто понес по-насто­я­ще­му невос­пол­ни­мую утра­ту, как выра­жа­лись в совет­ские вре­ме­на, так это факуль­тет ком­пью­тер­ных наук, кото­рый был постро­ен на вза­и­мо­дей­ствии с круп­ны­ми ком­па­ни­я­ми, таки­ми как Яндекс, Huawei и Samsung».

«Я для себя внут­ри, — гово­рит Фейгин, — вопрос о свя­зи с Вышкой не решил. И вопрос с воз­вра­ще­ни­ем тоже не решил».

До октяб­ря меся­ца Антон Хорошкин был заме­сти­те­лем дека­на по учеб­ной рабо­те мат­фа­ка Вышки. Теперь рабо­та­ет в Хайфском уни­вер­си­те­те. Решение уехать при­нял вес­ной, но не поки­нул Вышку до тех пор, пока не убе­дил­ся, что учеб­ный про­цесс осе­нью будет нала­жен. На факуль­те­те рабо­та­ют сто пре­по­да­ва­те­лей и учат­ся пять­сот сту­ден­тов. Он точ­но зна­ет, кто куда уехал, но гово­рить об этом не хочет, и про факуль­тет до сих пор гово­рит «мы».

«Потери суще­ствен­ные. Представьте, если у вас из алгеб­ра­и­стов уез­жа­ют три чет­вер­ти, то для учеб­но­го про­цес­са это серьез­ный удар. Мы пыта­ем­ся до сих пор сохра­нить за неко­то­ры­ми сотруд­ни­ка­ми места, и рас­кры­вать подроб­но­сти я не готов. Некоторые уеха­ли пере­ждать, а неко­то­рые — насо­всем, хлоп­нув две­рью. В мар­те уеха­ли те, к кому при­шли домой сило­ви­ки. Но они про­дол­жа­ли вести свои заня­тия дистан­ци­он­но до кон­ца года. Еще часть сотруд­ни­ков уеха­ла в сен­тяб­ре после моби­ли­за­ции, и они тоже про­дол­жа­ют читать дистан­ци­он­но. Студентов уеха­ли про­цен­тов десять. Старшекурсников мы при­стра­и­ва­ли в аспи­ран­ту­ры всех, кто про­сил, а вот пер­во­му и вто­ро­му кур­су уехать слож­нее всего».

Хорошкин один из немно­гих, кто сра­зу полу­чил посто­ян­ную пози­цию в Израиле. Но боль­шин­ство живут в ожи­да­нии виз в Британию и США, где уни­вер­си­тет­ский рынок тру­да намно­го шире.

Помимо Вышки в Москве оста­лись дей­ству­ю­щие мате­ма­ти­че­ские цен­тры: мех­мат МГУ, МИАН им. Стеклова, Сколтех и Институт про­блем пере­да­чи инфор­ма­ции им. А.А. Харкевича. Они не обра­зу­ют еди­ную эко­си­сте­му, как в Петербурге, но в каж­дом из них сво­и­ми тем­па­ми идет про­цесс раз­ры­ва меж­ду­на­род­ных свя­зей и вымы­ва­ния людей. Часть мате­ма­ти­ков успе­ла поки­нуть Сколтех и ИППИ до того, как два эти инсти­ту­та попа­ли под аме­ри­кан­ские санк­ции. Из Стекловки и МГУ сна­ча­ла уез­жа­ли еди­ни­цы, пока сен­тябрь­ская моби­ли­за­ция не при­да­ла это­му новый импульс.

«В первую неде­лю вой­ны я напи­сал сво­им дру­зьям в Москву в Стекловку, что готов искать для них какие-то пози­ции, но боль­шин­ство отка­за­лись, — рас­ска­зы­ва­ет Андрей С. (имя изме­не­но), про­фес­сор одно­го из уни­вер­си­те­тов Британии. — А осе­нью из-за моби­ли­за­ции люди ста­ли актив­но думать об отъ­ез­де. Хотя прак­ти­че­ски все, кто стар­ше соро­ка, пони­ма­ют, что уже не най­дут нор­маль­ной рабо­ты на Западе, а пере­би­вать­ся на вре­мен­ных пози­ци­ях очень слож­но. Сейчас в запад­ную науч­ную систе­му впи­сать­ся вооб­ще очень тяже­ло. Тысячи людей ищут рабо­ту, кон­ку­рен­ция огром­ная. Времена 1990-х, когда наших уче­ных бра­ли охот­но вез­де, про­шли. Нет пер­спек­тив. Многие это пони­ма­ют и не спе­шат поки­дать Россию, где у них есть гаран­ти­ро­ван­ная рабо­та до ста­ро­сти. Но науч­ное обще­ние мы сохра­ня­ем, пыта­ем­ся вме­сте ста­тьи писать. Правда, сам я в Москву из-за той же моби­ли­за­ции ехать боюсь, поэто­му мы реши­ли встре­чать­ся на ней­траль­ной тер­ри­то­рии в Турции. Турецкие уни­вер­си­те­ты рады нас при­нять. У них на при­гла­ше­ние зару­беж­ных мате­ма­ти­ков денег нет, но моск­ви­чам денег как раз не надо, день­ги у них есть, пото­му что все сред­ства, выде­лен­ные на загра­нич­ные поезд­ки, оста­лись неизрасходованными».

Сам Андрей до вой­ны был так­же вне­штат­ным сотруд­ни­ком Международной лабо­ра­то­рии зер­каль­ной сим­мет­рии и авто­морф­ных форм НИУ ВШЭ. Снял свою аффи­ли­а­цию с Вышкой в первую же неде­лю войны.

«В пер­вые дни был силь­ней­ший шок: Россия бом­бит сосед­нюю стра­ну! Я понял сра­зу, что не хочу быть при­част­ным к это­му. И не хочу про­блем в Британии. Вышка была в каком-то смыс­ле флаг­ма­ном госу­дар­ствен­но­го обра­зо­ва­ния в России, визит­ной кар­точ­кой. Это был успеш­ный бога­тый вуз, тес­но свя­зан­ный с вла­стью, и я понял, что не хочу боль­ше с ним ассо­ци­и­ро­вать­ся. Например, в апре­ле мой соб­ствен­ный грант в Британии замо­ро­зи­ли, пото­му что в нем был запла­ни­ро­ван визит кол­ле­ги с мат­фа­ка Вышки. Мне при­шлось его убрать из гран­та, заме­нить на мате­ма­ти­ка из Японии, тогда грант сно­ва открыли».

В Британии бо́льшая часть гран­тов на физи­ку, мате­ма­ти­ку, химию идут из госу­дар­ствен­но­го Исследовательского сове­та по инже­нер­ным и физи­че­ским нау­кам EPSRC. В пер­вый же месяц вой­ны совет выпу­стил рас­по­ря­же­ние, что эти гран­ты нель­зя тра­тить на уче­ных с рос­сий­ской аффилиацией.

В Британии есть два круп­ных мате­ма­ти­че­ских цен­тра — Институт Исаака Ньютона в Кембридже и ICMS в Эдинбурге. Им было жест­ко ска­за­но, что теперь нель­зя не толь­ко при­гла­шать рос­сий­ских кол­лег на крат­ко­сроч­ные семи­на­ры, но даже высту­пать по зуму с докла­дом. А вот выво­зить мож­но. В Британии был орга­ни­зо­ван фонд помо­щи мате­ма­ти­кам из Украины, России и Беларуси. В даль­ней­шем пред­по­ла­га­ет­ся, что эта про­грам­ма будет ока­зы­вать под­держ­ку любым уче­ным, бегу­щим от войн, вне зави­си­мо­сти от стран, где эти вой­ны происходят.

Александр Шапиро, науч­ный сотруд­ник Эдинбургского уни­вер­си­те­та стал коор­ди­на­то­ром этой программы:

«В фев­ра­ле я в шоке про­сто­ял четы­ре дня у рос­сий­ско­го посоль­ства. Потом от началь­ни­ка наше­го факуль­те­та узнал, что Ньютоновский инсти­тут открыл про­грам­му Solidarity for mathematicians. Программа устро­е­на так, что Ньютоновский инсти­тут дает неболь­шие день­ги на год кан­ди­да­ту, кото­рый в свою оче­редь дол­жен най­ти инсти­тут в Британии, куда его мог­ли бы взять. Но, что­бы поехать в инсти­тут, надо полу­чить визу, а это очень слож­ный про­цесс, на кото­рый уни­вер­си­те­ты в Британии повли­ять никак не могут».

Пока по этой про­грам­ме при­е­хал все­го один уче­ный из Украины и два чело­ве­ка из России. Большинство рос­сий­ских уче­ных из-за визо­вых про­блем так и не могут добрать­ся до бри­тан­ских уни­вер­си­те­тов. Похожая ситу­а­ция сло­жи­лась и в США, где в отли­чие от Европы, мно­го уни­вер­си­те­тов, а зна­чит, мно­го мест для рабо­ты. Однако попасть туда уда­лось еди­ни­цам. Причина та же — США прак­ти­че­ски не дает рабо­чих виз уче­ным из России. Несмотря на заяв­ле­ние Байдена о том, что необ­хо­ди­мо упро­стить въезд в стра­ну рос­сий­ским уче­ным, на прак­ти­ке это­го не случилось.

Итог воен­но­го года такой. Деньги на мате­ма­ти­ку внут­ри России есть. Студенческие поте­ри мень­ше, чем науч­ные и пре­по­да­ва­тель­ские. Международные кон­так­ты сохра­ня­ют­ся на уровне чело­ве­че­ских свя­зей. Участие в меж­ду­на­род­ных кон­фе­рен­ци­ях почти невоз­мож­но или тех­ни­че­ски затруд­не­но. Участие в запад­ных гран­то­вых про­грам­мах запре­ще­но. И есть три вопро­са, на кото­рые нет отве­та: сохра­нит­ся ли систе­ма отбо­ра и под­го­тов­ки талант­ли­вых школь­ни­ков, кто будет учить этих ото­бран­ных сту­ден­тов, и как будет раз­ви­вать­ся мате­ма­ти­ка в России в усло­ви­ях меж­ду­на­род­ной изоляции?

Если на пер­вые два вопро­са ни у кого нет отве­та, то по пово­ду послед­не­го есть вер­сии. Академик РАН, глав­ный науч­ный сотруд­ник Математического инсти­ту­та им. В.А. Стеклова Виктор Васильев счи­та­ет, что мате­ма­ти­ка в России сей­час нахо­дит­ся в точ­ке бифуркации:

«Представьте, что у пещер­ных людей буря зали­ла костер, но в нем теп­лят­ся уголь­ки. И вот мы сидим и смот­рим: удаст­ся ли из них раз­ве­сти костер или шан­сов нет? Этот вопрос я сам себе задаю и не нахо­жу ответа».

Его кол­ле­га по инсти­ту­ту Стеклова, член-кор­ре­спон­дент РАН и про­фес­сор мех­ма­та МГУ Илья Шкредов дума­ет, что в мате­ма­ти­ке, кото­рая не зави­сит от поста­вок обо­ру­до­ва­ния, все­гда мож­но сидеть и думать над чем-нибудь полез­ным, но общая тен­ден­ция будет направ­ле­на в сто­ро­ну мар­ги­на­ли­за­ции и локальности.

«Полагаю, что в бли­жай­шем буду­щем выжи­вут юные обла­сти мате­ма­ти­ки: эмбри­о­ны и отно­си­тель­но моло­дые нау­ки, создан­ные в совет­ский пери­од. Сколько они про­дер­жат­ся? Я думаю, что здесь тоже нуж­но не гадать, а про­сто посмот­реть, как ско­ро обыч­но уми­ра­ет про­вин­ци­аль­ная шко­ла, остав­лен­ная сво­им осно­ва­те­лем (при­ме­ров тако­го в России очень мно­го), сро­ки будут сравнимыми».

А Андрей Окуньков оце­нил веро­ят­ность того, что рос­сий­ская мате­ма­ти­ка, нахо­дясь в пол­ной изо­ля­ции, оста­нет­ся на доста­точ­но высо­ком уровне, с веро­ят­но­стью вый­ти живым и невре­ди­мым из чер­ной дыры.

В про­цес­се под­го­тов­ки этой ста­тьи поло­ви­на собе­сед­ни­ков, даже те, кто уже рабо­та­ет по кон­трак­там за рубе­жом, пред­по­чли не назы­вать свои име­на, так как про­дол­жа­ют неофи­ци­аль­но учить остав­ших­ся в России сту­ден­тов. Многие наде­ют­ся, что после окон­ча­ния вой­ны поли­ти­че­ская ситу­а­ция на родине изме­нит­ся, и поэто­му допус­ка­ют воз­мож­ность вер­нуть­ся домой. Математика послед­них деся­ти­ле­тий была слиш­ком яркой вспыш­кой в рос­сий­ской нау­ке, что­бы лег­ко и быст­ро забыть ее свет.

Текст: ОЛЬГА ОРЛОВА

Письмо российских математиков против войны

Математика все­гда была одной из немно­гих обла­стей фун­да­мен­таль­ной нау­ки, в кото­рых Россия сохра­ня­ла веду­щие миро­вые пози­ции. Как под­твер­жде­ние это­го, Россия долж­на была при­нять летом 2022 года самую пре­стиж­ную мате­ма­ти­че­скую кон­фе­рен­цию в мире — Международный кон­гресс мате­ма­ти­ков. Международный мате­ма­ти­че­ский союз отме­нил это реше­ние в свя­зи с напа­де­ни­ем России на Украину. В ситу­а­ции, когда наша стра­на ста­ла воен­ным агрес­со­ром и, как след­ствие, стра­ной-изго­ем, лидер­ские пози­ции России в миро­вой мате­ма­ти­ке будут без­воз­врат­но утрачены.

  24.02.2023